Да, если так пойдет, то и меня по возвращении спросят: «А отчего на недостаточной глубине и малой скорости шел?» Так отвечу – чтобы металл не перегружать! Ресурс же наш не бесконечен, хочется подольше СССР послужить – и ясно, что на трехстах метрах и полном ходу нагрузка и на корпус, и на всю арматуру, и на механизмы гораздо больше? А полноценно сделать ремонт, если всерьез что поломается, вот очень сомневаюсь, что сумеют, на здешней технологии и материалах. Хотя и говорил мне Сирый, что в металлургии и сварке тут здорово продвинулись вперед, уже марки стали есть, которые в нашей истории лишь в пятидесятые пошли. Но надеюсь, примут такое объяснение за уважительную причину?

Ходим в точке встречи уже с американцами. Вот-вот они уже должны быть, слышим их по акустике, до них миль пятьдесят. Наверху наши эсминцы, связь с ними уже установлена. И – «не поход боевой, а шикарный круиз», как в песне, которая в этом времени тоже успела стать известной, если бы еще солнышко, свежий воздух и тепло, а не сто метров арктической воды над головой! Условия наверху, как нам передали: волна балла в четыре, и видимость плохая, скоро сумерки – эта информация для нас не роскошь, а необходимость, насколько перископ и выдвижные устройства будут заметны. Противника не наблюдается – немецкой авиации наши хорошо дали прикурить, корабли их ждем с нетерпением, и лодку тоже издали услышим. Сколько у нас боевой счет – уже шестьдесят с чем-то? Может, всё же успеем до конца войны и трехзначную цифру набрать.

Ну, накаркал! Акустик докладывает – поймал контакт! Не захватил уверенно, а удалось ухватить на какую-то секунду, и пропал. Компьютер идентифицирует по сигнатуре – с шестидесятипроцентной вероятностью, «двадцать первая», пеленг 260, вероятная дистанция свыше десяти миль. Гидроакустика – это наука не точная, тут очень много факторов влияют, как гидрологических, так и курсовой угол относительно наших антенн, отчего помимо уверенного радиуса обнаружения возможны единичные случай таких вот «проблесков» на дистанции, большей в разы. Но ситуацию понять легко: немец, держась от нас в чужой зоне, подкрадывается к союзникам. И очень может быть, атакует удачно. Слышали мы уже «двадцать первую» у Нарвика в бою против эскадры янки – и асдики ее не брали.

Так ведь линия разделения зон ответственности – это не госграница? И никто нас за ее пересечение не покарает. Хотя формально пока еще мы ни за что не отвечаем, и американский президент с британским премьером – это мерзавцы еще те, но вот гибель кого-то из них в настоящий момент СССР категорически не выгодна! И что нам стоит быстро пробежаться на ту сторону, найти фрицев и потопить – тут главное, под американские бомбы не попасть, ну так не надо к эсминцам вплотную подходить, противолодочное оружие у них очень недальнобойное, слава богу, ракето-торпеды «Саброк» (примерный аналог – наша «Метель») изобретут лет через двадцать – да и мы постараемся, чтобы нас не заметили! Излагаю это Кириллову, тот кивает, соглашаясь: «Под вашу ответственность, товарищ Лазарев!»

Боевая тревога. Реактор на полную, курс 265, погрузиться на триста – чтоб меньше шуметь. Мы не надводники, снизу хорошо слышим, даже на таком ходу. Идем почти в лоб союзной эскадре, дистанция очень быстро сокращается. Саныч отмечает обстановку на планшете.

Есть контакт, устойчивый! Пеленг 243, «двадцать первая», уточнить дистанцию – короткий «пинг» в активном режиме. Куда ты сейчас денешься, попалась – и на глубину не уйдешь, как тогда у Нарвика, после того боя наши ЭТ-80СН доработали, теперь они и погружение на триста терпят. Три мили всего, вот чудесно, и некогда мне с тобой возиться, «ход сбавить, и, аппараты, товсь», – это лишь в Голливуде лодки торпедами с полного хода стреляют, можно, конечно, и с двадцати узлов, если подопрет, но лучше все-таки с меньшего хода, чтобы торпеды вышли нормально. Кажется, заметил, судя по изменению пеленга, резко увеличил скорость и пошел на глубину, снова подсветить его ГАС активным – не стоит, до американцев меньше десяти миль, работу локатора услышат. Так тоже услышат, когда мы на последнем участке будем ход торпед корректировать – но гораздо меньше. Нет еще у нас гидролокаторов на торпедах, и чтобы по проводу на лодку картину передавала, и по тому же проводу шли корректирующие команды – приходится лодочной ГАС светить, определяя координаты цели и торпед, и выдавать команды, у нас они автоматически идут, рассчитанные компом, а на «катюшах» вручную, особому номеру торпедного расчета приходится ручки крутить, отметки совмещая – и то, для сороковых годов двадцатого века, хайтек невероятный, в иной истории что-то похожее в начале шестидесятых появилось, а тут предки сумели нашу информацию использовать. Интересно, как там наши молодые гении из «Региона», фирмы-разработчика торпедного оружия в 2012 году, Гоша и Родик, приписаные к экипажу и провалившиеся в это время вместе с нами? Их после первого же похода с корабля сняли, и больше мы их не видели – станут, наверное, здесь академиками и лауреатами, ну если Родик свои «демократические» заблуждения уже излечить успел.