Оба бегуна раскраснелись, но быстро восстановились, хотя, чтобы создать такое впечатление, им пришлось изрядно постараться.

– Ты хромаешь, – заметил, усмехнувшись, Фемистокл. – Я и победил-то только благодаря этому. Я уже начал сдавать, когда ты сбавил.

– Пустяки, – сказал Ксантипп.

Он не хотел искать причину для оправданий. Фемистокл выиграл забег. Мужчинам жаловаться не пристало.

– Я знаю гимнасиарха у реки Илисс – всего в нескольких стадиях отсюда. Новое место. Примут нас радушно. Хозяин из филы Леонтиды – он стоял со мной на Марафоне.

Вместо того чтобы отказаться, Ксантипп заколебался. Он знал, что если собирается ходить на следующий день, то должен натереться маслом. Колено горело, и мышцы вокруг него подрагивали. Но он предпочитал гимнасий либо в Академии, на севере, либо в одном из восточных районов города. Более того, он не хотел чувствовать себя обязанным Фемистоклу. Пот капал с кончика носа, и Ксантипп вытер лицо ладонью. А потом, повинуясь импульсу, кивнул, и Фемистокл пошел впереди, уже справившись с одышкой.

– Возраст – жестокая штука. Отнимает понемногу все, что у нас есть.

Ксантипп почувствовал, как в нем нарастает раздражение.

– Просто старая рана, – натянуто сказал он.

– Это приходит ко всем нам, – пробормотал Фемистокл почти про себя.

Ксантипп поднял глаза к небесам, моля о терпении.

Гимнасиарх горячо приветствовал Фемистокла, будто давно потерянного брата. Окликнул его по имени, как только они миновали ворота и прохладные внешние галереи, чтобы выйти на главное поле. Река неподалеку протекала через тихие рощи, беговая дорожка была новой и чистой. Никакого сравнения с той, что в Академии, с ее облупившейся краской и сорняками. К ним отнеслись со всем вниманием и заботой, что произвело на Ксантиппа немалое впечатление. Гостей уложили, намазали маслом и как следует помяли, а потом выскоблили кожу затупленными бронзовыми и костными лезвиями. Грязное масло вылили в котел, где оно разделилось на темные и золотистые спирали. Запах был немного неприятный, и Фемистокл попросил раба убрать котел подальше.

– Знаешь, Аристид не желает платить за новое масло. Ты об этом слышал? – спросил Фемистокл. – Пользуется бесплатным, тем, что сливают, каким бы грязным оно ни было.

Ксантипп нахмурился и глубоко вздохнул. Он лежал на спине, наблюдая, как раб, державший его поднятую ногу, критически осмотрел больное колено и начал надавливать большими пальцами на поверхность сустава, разгоняя собравшуюся там жидкость. Боль была невыносимая, и разговор помогал Ксантиппу не кричать. Этого он позволить себе не мог – только не перед Фемистоклом.

– Значит, не любит расточительства. Возможно, это мудро, – процедил Ксантипп сквозь зубы.

Прозвучало это достаточно напряженно, и Фемистокл, переведя на него взгляд, спросил:

– Тебя беспокоит колено?

Ксантипп задержал дыхание и выдохнул:

– Все будет хорошо. Спасибо.

– Мне здесь нравится, – махнул рукой здоровяк. – Какой бы ни была цена, оно того стоит. Хочешь вина? Половина на половину? Или одну на треть?

Посомневавшись, Ксантипп согласился на последний вариант. Он сел, чтобы выпить, и вытянул ноги, а рабы продолжили их растирать. Его внимание приковала схватка двух борцов, терзавших друг друга с изощренной свирепостью.

Фемистокл следил за ними более опытным взглядом и выкрикнул поздравления человеку, жестко бросившему противника на землю, но проигравшему. Тот стоял, придерживая одной рукой другую, похоже сломанную. Услышав доброе слово в свой адрес и увидев, кто признал его способности, он заулыбался и отправился к лекарю – наложить шину и повязку.