– А ты, гончаренок, что? – Сосед Митек ткнул Макса в бок. – Никак остаться решил?

– Задумался просто, – подавив ненависть, буркнул Макс и проголосовал как все.

Он пять сезонов вынашивал план, как избавить поселок от коросты по имени Молот, – наконец момент настал. Он справится.

Легкое касание – Макс подпрыгнул, сбросил руку с плеча и лишь потом обернулся: Надин. Чуть раскосые глаза блестят, на высоких скулах горит румянец.

– Извини, – прошептал Макс. – Что-то я сегодня не в себе.

Мужики окружили старосту и принялись обсуждать подробности бегства. Бабы, сбившись в кучки, причитали поодаль.

– Ничего, – Надин взяла его под руку, – идем отсюда.

Последний раз обернувшись, он встретился взглядом со старостиным сынком Угрюмом. Парень надул губы и смотрел с ненавистью. Набравшись смелости, Макс улыбнулся от уха до уха. Недолго Молоту осталось издеваться!

Обычно Макс и Надин встречались за сараями, под навесом. Макс уселся на сено – в стороны прыснули вспугнутые ящерицы, Надин осталась стоять. Набравшись смелости, он сказал:

– Давай останемся.

Черные глазища Надин округлились.

– Неужели ты веришь Молоту? – удивился Макс.

– Сейчас – верю. – Девушка принялась наматывать на палец черный локон. – Зачем ему лгать? У него кузня… он тоже теряет, как мы.

– С ними пойдешь… С Угрюмкой… Поженитесь, заживете… – Макс сплюнул под ноги. – Врал Молот. Как обычно – врал! Он вас использует, как ты не понимаешь! Всех вас. Выйдешь за Угрюмку, да?! Дом у него большо-о-ой!

Надин рассмеялась:

– Ну и дурачок ты!

Придвинувшись, Макс взял ее за руку и ткнулся носом в прохладную ладонь.

– Омеговцы – чужаки, – шепнула девушка. – Они… хуже симбионтов. Вроде люди, но живут по непонятным правилам. Лучше остаться со скверным, но проверенным человеком, чем пустить в дом чужака.

Макс хотел возразить, но сдержался. Он еще мальчишкой мечтал сбежать на обучение к омеговцам, уже было решился, даже сухарей собрал, но именно в тот сезон отец отправился крыть черепицей дом Молота, упал с крыши и поломал ноги. Все знали, что кузнец метит на место старосты, шептались потом, что Молот и подстроил несчастный случай. И отец в этом был уверен. С тех пор кормильцем в семье стал Макс – какая уж тут Омега!

Отцовские кости срастались плохо, раны постоянно гноились, сыну пришлось гончарничать по мере умения, но всё до последней кружки выгребал Молот. Вы-де в поле не работаете, скот не растите, а жрете больше всех, будьте благодарны, что вас, лишние рты, кормят.

Когда у Макса выросли усы, он полностью освоил мастерство, но как со взрослым с ним не считались – привыкли, что работает бесплатно.

– Офицеры Омеги сыто живут, гораздо лучше нас. И там у них порядок, – сказал Макс.

– Ну и шел бы к ним. – Надин надула губки.

– И нанялся бы, если б не отец. И не ты. Люблю я тебя, Надин.

Щеки девушки залил румянец, Макс продолжил:

– Я хочу, чтобы в поселке было все справедливо и правильно, как у омеговцев: украл – руку рубят или уши постригают, убил – повесили. А тут обворовывает нас Молот, и все молчат. Нельзя так.

– И я хочу. – Девушка вздохнула, тонкие пальцы зарылись в шевелюру Макса. – Но сдается мне, что добрые и справедливые омеговцы – это сказки. Не делай глупостей, Максим, идем с нами. Ну?

Сказать ей? Не стоит. Не поймет. Нужно сделать все самому, самому и ответить за поступки. Он отряхнул приставшие к шортам травинки, чмокнул девушку в лоб.

– Собираться надо. Подумать, на чем отца везти…

Едва скрипнули проржавевшие дверные петли, отец крикнул:

– Что случилось, сын?

А ему сказать? Переложить ответственность? Нет. Ни у Макса, ни у отца нет выбора. Возможно, Макса и заберут, а вот старого гончара точно бросят. Кому нужен калека, когда он сумел вырастить достойную замену? Нужно сделать все самому, тихо. Наняться в омеговцы, отвоевать, вернуться в обновленный поселок. Макс не сомневался, что омеговцы повесят Молота как дезертира. Когда кузнец издохнет, справедливость будет восстановлена.