Сказать, что Аня смутилась – ничего не сказать. Стоило лишь представить, стоило лишь вообразить… и колени начали подкашиваться. А лицо полыхать огнем. Что ж, самообладание далось Ане непросто. Пряча свои истинные эмоции за ехидненькой улыбкой, она демонстративно послала воздушный поцелуй пострадавшей части его тела, сопроводив свое действие словами:

- Поправляйся, дружок! Ты не виноват. Просто… твой хозяин – идиот!

Это было ошибкой. Причем, роковой. Глухо застонав, Вадим кинулся к ней. И приближался он быстро. Очень быстро. Аню затрясло от осознания своей неминуемой гибели. Придушит. Как есть, придушит. Довыпендривалась!

И вместо того, чтобы бежать, Аня застыла на месте, будто парализованная.

Ее лихорадило. И сердце грозилось лопнуть в груди от натуги. Лихорадочно обдумывая варианты спасения, она огляделась по сторонам. И весьма своевременно заметила у стены дома… грабли. Очень старые. Тяжелые. Оставшиеся им от прежних владельцев. Оля убирала ими листву с огорода, и видимо, забыла унести в кладовку. Весьма, удачно. Недолго думая, Аня добежала до них, схватила… но не успела замахнуться. Все, что смогла, так это выставить их перед собой в надежде, что Вадим на них наступит.

И… он на них наступил. Последствия были ожидаемыми. Черенок с глухим звуком щелкнул его по лбу. Вадим застыл, шокированный произошедшим. А Аня… ничего не могла с собой поделать – закатилась от дикого хохота. Она смеялась так заливисто и громко, что забыла обо всем на свете. И пришла в себя, когда было уже поздно. Когда, отшвырнув грабли в сторону, Вадим прижал ее к стене дома весом своего тела и прохрипел:

- Ну, все! Ты… попалась!

14. Глава 4.3

И Ане сразу стало не до смеха. Да и невозможно смеяться, когда весь воздух из легких словно до капли выкачали. Когда дышать стало нечем. Когда собственное тело начало предавать, а эмоции – заглушать голос разума.

Ей хотелось огрызнуться. Хотелось гневно бросить Вадиму прямо в лицо:

«Это не я попалась! Это ты попал!»

Но… он все плотнее прижимался к ней, заставляя ее кожу гореть огнем, а мысли путаться. Они с ним таращились друг на друга как два непримиримых противника. Упрямых и разгоряченных. Взбудораженных недавней ссорой.

Из-за расширенных зрачков, заполнивших почти всю радужку, глаза Вадима казались непроглядно черными. И эти самые глаза действовали на нее гипнотически. Аня тонула в них. Растворялась подобно сахару в чашке чая.

Напряжение нарастало. Дыхание учащалось. Тела спаивались воедино от слишком уж тесного беспрерывного контакта. Дабы отвоевать хоть немного личного пространства, Аня уперлась кулаками в каменный торс Збруева и попробовала оттолкнуть его от себя. Разумеется, ничего у нее не вышло.

А на само ее сопротивление Вадим отреагировал крайне странно. Задрожав так, будто она усадила его на электрический стул, он яростно прикусил губу, прищурился и… не то мучительно застонал, не то просто промычал что-то.

Растерявшись не на шутку, Аня почти отдернула руки. Не успела.

Схватив за запястья, Вадим направил ее ладони под одежду. Под свою одежду. И теперь уже содрогнулась Аня, подушечками пальцев ощущая мышцы на его животе. Бархатистую кожу. Дорожку жестких волосков, спускающихся вниз от самого пупка. Она обрывалась на уровне грубого кожаного ремня, но Аня знала наверняка, что та длиннее. Гораздо длиннее.

Как же сексуально это было! Как мужественно, черт подери!

Захотелось скользнуть чуть ниже и проверить. Все исследовать. Изучить.

«Не вздумай!» - надрывался внутренний голос. – «Не смей!»

И в кои-то веке она к нему прислушалась. Отвесив себе мысленную затрещину, застыла, таращась на Вадима округлившимися от шока глазами.