Дим ничего не ответил. Слова звучали где‑то далеко‑далеко; и какое ему дело до них?..

– Тебя будут судить, – напыщенно проговорила Фатима. – И приговорят к изгнанию. А потом ты попадёшь на Суд наставников.

– Фатима… а скажи… ты всё ещё с Дэвидом спишь… или сучком себя удовлетворяешь? – прохрипел в ответ пленник.

Ответом был яростный удар в рёбра – да такой, что пресеклось дыхание и глаза застлало оранжевой пеленой. Он забился, судорожно хватая воздух.

– Ну ничего, – прошипела Фатима, наклоняясь к самому лицу парня. – Выйди только из клана… после приговора…

Повернулась и, мало что не вышибив плечом дверь, вылетела прочь.

Вот так. Милая, тихая, добрая Фатима. Чувствительная, глаза всегда на мокром месте. Верная. И пикнуть не смевшая при Джейане. Врачевательница. Боевые заклятия – ни‑ни, разве что в обморок от них не падала. Никогда за ней ненависти к парням никто не замечал. А вот поди ж ты…

Воды Диму принесли только к ночи, когда он уже готов был зубами перегрызть вену – лишь бы смочить губы.

Вместе с водоношами появилась Файлинь. Правда, не одна. За спиной у неё маячили Линда и Гилви. Оно и понятно – с каждой из них поодиночке неуступчивая девушка бы справилась, а вот когда они вдвоём…

Файлинь молча и ловко занялась Димом.

:Берегись. Ты оскорбил Фатиму. Она замышляет убийство.:

:Я знаю.: – В мыслеречи слова выговаривались ловко и складно, куда лучше, чем запёкшимися, искусанными губами. – :Я знаю. Она мне сама сказала. Мол, сперва меня изгонят, а потом, после приговора…:

:И Учитель её не урезонивает…: – скорбно вздохнула Фай. – :Не знаю, что с ним сделалось… не знаю. Закон не блюдёт. Справедливость не справляет. Ходит и ходит по клану, с самого утра, как появился… ни на кого не взглянет, ни с кем, кроме Фатимы, и словом не перемолвится. Словно беда какая… хотя окрест магии не стало, куда уж больше! Только у нас пока заклятия и действуют. Середичи уже больных да раненых понесли. И от Петера гонцы явились… А тебе я вот чего скажу – бежать надо. Учителю сейчас не до тебя… да, да, я сама всю ночь проревела, когда он от меня отмахнулся, слушать не стал. Так что ты уходи, не мешкай. Я к Джейаниному шалашу ходила, но её саму не застала. Может, на охоте она была. Туда иди. Джейану найди. Без её магии Фатиму не угомонить. А ежели не угомонить… то, будь уверен, скоро она родовичей и смертью казнить начнёт.:

:Да как же… да что ж это…:

:Никто не знает, Дим. Никто. Не одна я так думаю, но все, с кем ни поговоришь, одно твердят: рухнуло всё, смешалось, перевернулось, куда ж Великий Учитель Исса глядит, почему непотребства Фатимы и её присных терпит?!.. И нет ответа. Что‑то страшное, верно, стряслось. Такое страшное, что нам с тобой про такое лучше и не думать. О другом забота должна быть – чтобы в клане вновь мир и лад настали. И чтобы Фатима прежней стала. Её ж все любили, ту Фатиму…:

:И сейчас любят… те, кто её милостью тяжёлую работу на других свалил.:

:Отольётся нам ещё это! Ох, как отольётся! Запасов, считай, никаких. Я Учителю сказала, а он – ничего, мол, ничего, твоё дело – Великого Духа почитать и слушать, а уж он позаботится, чтобы Его верные слуги ни в чём недостатка не знали! Ох, ох, что‑то не верится… Всеотец, Он, конечно, милостив, но что‑то не припомню я еды, с неба падающей. Ну всё, управилась я. Теперь, если ничего не случится, завтра встанешь как новенький.:

:Слушай… а ты не боишься при этих такое говорить?: – спохватился вдруг Дим. Файлинь и бровью не повела:

:При этих? Нет. Им моего Неслышимого Слова вовек не переломить.: