– Ладно, – неохотно согласился Валера, видимо, очень не хотевший ссориться с Женей. – Просто больно он противный и надутый, как индюк.

– А вот это не твое дело.

Больше они не ссорились, а вечером девушка отвезла Валеру домой.

– Светлана Игнатьевна, а давно женат доктор ваш, Синельников? – сидя в ординаторской за чашкой чая, спросила Женя старшую акушерку. Веру Сапунову с малышом выписали из роддома уже больше недели назад, но поскольку слух о несчастной многодетной матери-одиночке облетел весь роддом, то даже после ее отъезда роженицы и персонал роддома продолжали собирать для нее «гуманитарную помощь» в виде памперсов, пеленок, детских костюмчиков, рожков и прочего приданого. Заехав за очередной посылкой, Женя осталась выпить чаю и, сама не зная почему, вдруг спросила о Ленином хахале.

– Да он вообще не женат, – удивленно ответила Светлана Игнатьевна, отрываясь от пирожного. – Что, понравился? – тут же улыбнулась она понимающе. – На него многие заглядываются. Даже беременные.

– А он на них?

– На кого? – еще более удивленно спросила Светлана Игнатьевна.

– На беременных, – не моргнув глазом, ответила Женя.

– Да господь с тобой! Они же беременные! К тому же пациентки. Жень, ты чего? – совсем забыла про пирожные Светлана Игнатьевна и с недоумением посмотрела на Женю.

– Да просто я на днях видела, как он с одной беременной общался, даже подумала, что это его жена.

– Да ну, ерунда какая! – отмахнулась от журналистки акушерка. – Ну, кому захочется с чужой беременной женой заигрывать? Хотя, конечно, – каким-то заговорщицким тоном проговорила Светлана Игнатьевна, – бывают такие мужики, которые от беременных баб ну просто тащатся! Ну, пунктик у них такой, – покрутила она пальцем у виска. – Но Дмитрий-то Александрович вполне адекватный, он у нас не один год уже работает, мы бы заметили.

– М-м, м-м, – покивала Женя, но слова Светланы Игнатьевны ей в голову запали. – Скажите, а как часто младенцы умирают при родах, ну или сразу же после? – родился в Жениной светлой голове очередной спонтанный вопрос.

– Умирают? – снова удивилась Светлана Игнатьевна. – Да как вам сказать? Единая статистика, как раньше, не ведется, но в целом по стране показатели выше, чем в развитых европейских странах, причем в разы. В Петербурге ситуация наиболее благополучная по стране. Все же у нас и реанимация, и реабилитационные центры, и роддомов хватает, и специалисты квалифицированные, не то что в каком-нибудь поселке на краю света. В нашем вот роддоме уже больше года таких случаев не было. – Светлана Игнатьевна плюнула через плечо и постучала кулаком по столешнице.

– Как не было? – замерла с чашкой в руках Женя. – А совсем недавно, у знакомой моей, она у вас рожала, Елена Матвеева? У нее мальчик родился и сразу после родов умер.

– У Матвеевой ребенок умер? – недобро нахмурилась Светлана Игнатьевна. – Нет. Вы что-то путаете. У нас определенно никто не умирал. Возможно, уже после выписки?

– Она сказала, что ребенок умер, едва родившись, без всякой причины, вроде бы это синдром какой-то необъяснимой младенческой смерти, – запинаясь от собственной неуверенности, проговорила Женя, пытаясь вспомнить, что точно говорила Лена. И никак не могла. Раньше она была твердо уверена, что младенец умер в роддоме, но тогда бы Светлана Игнатьевна знала?

– Да, такое случается, – тяжело вздохнув, покивала Светлана Игнатьевна. – Как правило, в возрасте от одного месяца до четырех. Никаких симптомов, никаких логических объяснений. Чаще всего такое происходит во сне.