Вчера вечером его возлюбленная заперлась в его комнате и провела там полчаса, перестукиваясь через стену. А когда наконец позволила Хокану войти, над его кроватью висел приклеенный скотчем листок со значками. Азбука Морзе.

Перед сном он едва устоял от искушения самому отстучать сообщение этому Оскару. Рассказать, чем Эли является на самом деле. Вместо этого он просто скопировал азбуку на другой листок, чтобы знать, о чем они перестукиваются.

Хокан уронил голову на колени. Плеск в ванной прекратился. Так больше не может продолжаться. Еще немного – и он лопнет. От похоти, от ревности.

Защелка ванной повернулась, и дверь открылась. Эли стояла перед ним совершенно голая. Чистая.

–А, это ты…

– Да. Какая ты красивая.

– Спасибо.

– Покрутись немного?

– Зачем?

– Так… мне хочется.

– А мне – нет. Дай пройти!

– Если покрутишься, я тебе кое-то скажу.

Эли вопросительно посмотрела на Хокана. Потом сделала пол-оборота, повернувшись к нему спиной.

У Хокана потекли слюни, и он сглотнул, уставившись на нее, буквально пожирая глазами ее тело. Самое красивое на свете. Так близко. И так бесконечно далеко.

– Ты… голодна?

Эли повернулась к нему:

– Да.

– Я сделаю это. Но я хочу кое-что взамен.

– Ну?

– Одну ночь. Подари мне одну ночь.

– Да.

– И ты мне позволишь?..

– Да.

– Спать с тобой в одной постели? Прикасаться к тебе?

– Да.

– И мне можно…

– Нет, нельзя. А так – да.

– Хорошо, я это сделаю. Сегодня вечером.

Эли присела на корточки рядом с ним. Ладони Хокана зудели, мечтая о прикосновении. Но нельзя. Не раньше вечера. Уставившись в потолок, Эли произнесла:

– Спасибо. Только что, если… тот портрет в газете… Ведь тебя здесь все-таки видели, знают, где ты живешь.

– Я об этом подумал.

– Если сюда придут днем… когда я отдыхаю…

– Я же сказал, я об этом подумал.

– И что ты придумал?

Хокан взял Эли за руку, встал и повел ее на кухню, открыл шкаф, вытащил стеклянную банку из-под варенья, с металлической крышкой. Объяснил свой план. Эли энергично замотала головой:

– Нет, ты с ума сошел! Не можешь же ты…

– Могу. Теперь ты понимаешь, как сильно я тебя… что ты для меня значишь?

Собираясь в дорогу, Хокан взял сумку с инструментами и положил туда банку. Тем временем Эли успела одеться и теперь стояла в коридоре, дожидаясь его. Когда Хокан вышел, она подалась вперед и на мгновение прижалась губами к его щеке. Хокан моргнул и пристально взглянул Эли в лицо.

Я пропал.

И он отправился на дело.

Морган проглотил одну за другой все четыре закуски, не проявляя особого интереса к рису в отдельной миске. Лакке наклонился, тихо спросил:

– Слышь, я возьму рис?

– Валяй! Соус будешь?

– Не, соя сойдет.

Ларри взглянул на них поверх своей газеты, чуть скривился при виде того, как Лакке взял миску, щедро полил рис соевым соусом – бульк-бульк-бульк – и принялся наворачивать, будто никогда раньше еды не видел. Ларри кивнул на гору обжаренных во фритюре креветок на тарелке Моргана.

– Может, угостишь?

– Ах да. Сорри. Хочешь?

– Не, у меня желудок. Ты Лакке предложи.

– Лакке, креветку хочешь?

Лакке кивнул и протянул ему миску с рисом. Морган величественным жестом положил в нее две креветки. Угостил, тоже мне. Лакке поблагодарил его и принялся уплетать креветки.

Морган хмыкнул и покачал головой. С тех пор как Юкке пропал, Лакке был сам не свой. Он и раньше не то чтобы много ел, а теперь еще подналег на выпивку, и на еду вовсе не осталось ни гроша. Мутная, конечно, история, но не слетать же из-за этого с катушек? Юкке не появлялся вот уже четыре дня, но кто его знает, может, нашел себе бабу или вообще махнул на Таити – да мало ли что могло случиться? Наверняка появится, куда он денется.