«Ну вот, началось, – с неприязнью подумала Франческа. – И зачем я только разболтала ей, что мне нравится этот парень?» В памяти отчетливо возникли темно-шоколадные глаза Энцио, обрамленные короткими толстыми прямыми ресницами, придававшими взгляду необыкновенную, дерзкую сексуальность.

– О чем полиция спрашивала? Есть какие-то соображения, куда он запропастился? – Грация тарахтела без умолку, перескакивая с темы на тему и параллельно вытаскивая сдобу из пластикового контейнера.

Франческа слушала вполуха.

– Видела, какое небо уже сизое? Сначала прогнозировали порывистый ветер, а теперь уже ураган обещают! Ты все хорошо закрыла? Еще одну лампу зажги, а то темновато с закрытыми ставнями. – Она откусила кусок пирога. – Эх, прибавится твоему отцу работы после ненастья!

Франческа невольно улыбнулась: Грация с ее неукротимой энергией всегда действовала на нее благотворно. Необыкновенная доброта и настоящая искренность старшей подруги примиряли с некоторыми недостатками ее характера вроде излишней назойливости и покровительственного тона, который нередко коробил привыкшую быть во всем независимой Франческу. Они были такие разные! Тоненькая и высокая восемнадцатилетняя Франческа с волнистыми черными волосами, распахнутыми в мир всегда удивленными глазами, с твердым, спокойным характером; и Грация, двадцатитрехлетняя особа с прической, напоминающей лошадиную гриву, приземистая, крепенькая, как молодая кобылка, громогласная, постоянно находящаяся в состоянии влюбленности, немного безалаберная и чуть бестолковая.

– Ну так что? Расскажи, о чем с полицией говорила? – Грация вернулась к основной теме. – Получается, ты последняя видела Энцио?

– Наверное, да, – тихо согласилась Франческа, решив: «Зачем скрывать то, о чем уже знает полиция? С десяток свидетелей подтвердили, что видели, как мы с Энцио уходили вместе с площади. К тому же Грация, скорее всего, сама догадывается обо всем».

– И? – не отставала подруга.

– Что «и»? Погуляли и разошлись! – нахмурилась Франческа.

Ветер за окном усиливался. Старый гранат скрипел оставшимися ветвями.

– Неужели все? Даже не поцеловались?.. Никогда не поверю! Говорят, Энцио с места не сдвинется, если уверен, что не сможет чем-то поживиться. – Грация дожевывала пирог и выжидающе смотрела на Франческу.

– Почему же, поцеловались, – произнесла та и опять подумала, что врать на пустом месте не стоит.

– Так-так… А дальше? – Глаза Грации загорелись любопытством.

– Ничего. Он был сильно пьян, а ты знаешь, что я этого терпеть не могу!

– Знаю, знаю… Но также помню, как он тебе нравился.

– Как нравился, так и разонравился! – совсем по-детски выпалила Франческа и опустила голову.

– Что, прямо так сразу? И тебе все равно, что с ним случилось, куда он задевался? Или ты, будучи монашкой, утащила его к себе? – Она, как всегда, громогласно и басовито засмеялась. – Сегодня полиция привозила на площадь молекулярных собак [4]. Я сходила посмотреть. Правда, зря только притащилась: перегородили все так, что близко не подойти, а издали толком ничего не разберешь.

– А я и не знала, что с собаками уже искали! – забеспокоилась Франческа. Почему же отец ничего не сказал ей? Не мог он не знать! Обещал ведь узнавать через своего человека в полиции обо всех предпринимаемых мерах.

– А ты сиди больше дома, вообще все на свете пропустишь!

– Так ты видела что-то или нет? Они вышли на след? – Франческа старалась казаться равнодушной.

Ставни неприятно сотрясались и скрипели от каждого порыва. Вдалеке раскатисто громыхало, но дождя еще не было слышно.