Ничего другого Виноградов предложить не мог. И теперь практика триумфально, как писала когда-то «Правда», подтвердила теорию – посрамив скептиков и маловеров.

– Ду ю спик инглиш? – Переступив за порог, напарник деловито зашелестел страницами купленного по пути блокнота. Предусмотрительный Виноградов успел придать ему вид неновый, а Рэмбо заполнил какими-то символами и значками.

Дама ответила, что да, но не слишком хорошо. И с радостью приняла предложение перейти на русский.

Собственно, на этом вполне естественном решении домоправительницы, дававшем ей мнимые преимущества перед незваными гостями, в основном и строился план: изображать плохо говорящего на чужом языке американца проще, чем имитировать нью-йоркский акцент.

Словом, не прошло и четверти часа, как они втроем уже поднимались по металлическим ступенькам пожарной лестницы. Прежде чем с крохотного балкончика шагнуть вслед за спутниками в прохладу общего коридора, Владимир Александрович огляделся: посторонних глаз не было. Во всяком случае, ничего подозрительного…

Двор представлял собой обыкновенный кирпичный колодец, образованный глухими брандмауэрами соседних домов. Подобных обшарпанных стен с одним-двумя случайными окошками полно и на Петроградской стороне, и среди линий Васильевского острова.

Пахло мусором, где-то ревел грузовик.

Со стороны улицы обзор закрывала высокая ограда с аркой – в случае необходимости стоило попытаться перелезть на соседнюю лестницу и оттуда уже, по карнизу, дойти до крыши противоположного здания.

И далее – по обстановке…

Апартамент «2-С» оказался в конце коридора. Следуя полученным инструкциям, женщина сначала позвонила, потом для верности несколько раз ударила костяшками пальцев по дереву.

– О’кей! – кивнул Рэмбо. Поворот ключа – и они оказались в квартире.

Перепуганная дама тут же, не издавая ни звука, засеменила обратно, в свою полуподвальную каморку – ее миссия завершилась, и теперь нужно было только держать язык за зубами. На долгое молчание комендантши рассчитывать не стоило, но этого от нее никто и не требовал – лишь бы до возвращения жильца продержалась.

Хорошо, что в квартире оказался линолеум. Скрип паркета сейчас мог только раздражать.

Тихо, стараясь не побеспокоить даже клубящуюся в солнечном луче пыль, Рэмбо обследовал помещение. Света вполне хватало – он проникал через поднятые планки жалюзи, вырисовывая на противоположной стенке полосатый, слегка колеблющийся прямоугольник.

Собственно, это была не квартира даже в привычном для русского восприятия значении, а то, что в Штатах называют «студией». Единственная комната начиналась прямо от порога: она совмещала в себе функции прихожей, спальни, гостиной и даже кухни. За тоненькой дверцей располагался только совмещенный санузел с душевой кабинкой вместо ванной. Крашеные стены без обоев, трещина на потолке…

Имелся, впрочем, положенный джентльменский набор: телевизор, японский видик, проигрыватель для компакт-дисков и телефон с горящей в углу красной лампочкой. Если обладание импортной бытовой электроникой в бывшем СССР свидетельствовало о достатке, то здесь наличие этого минимума вещей подразумевалось само собой. Так же как микроволновая печь и двухэтажный холодильник в «кухонном» углу комнаты.

Мебель и посуда, напротив, казались оставшимися в наследство от прошлых жильцов – все дешевое, грязноватое. Да и вообще, тот, кто интересовал незваных гостей, не отличался особой любовью к порядку. Смятый ком одежды на стуле, разбросанные туфли, недопитый с завтрака кофе…