«Вот оно что», - протянул Арви по их родовой связи. Он также, как и дядя, сменил вычурный расшитый наряд на простые штаны, рубашку и укороченную тонкую куртку, если эту мягкую кожу, плотно облегающую ноги, можно было считать простым материалом. С волосами, убранными в небрежный высокий хвост, затянутый в антрацитово-серую, местами потёртую кожу, он смотрелся франтоватым пиратом. – «Отец так интересовался личностью твоей супруги, когда я вернулся домой. Скоропалительная свадьба, более чем скромная, из всей семьи пригласили только меня, а я далеко не глава рода! Еле выкрутился, не хотел тебя подставлять. Но тебе и без меня устроили допрос по всем статьям, верно? Как же тебя угораздило, Бьордхард?»

Они брели по майскому саду, но едва ли слышали переливчатое пение ночных птиц, и только ароматы распустившихся после захода солнца цветов со всех сторон окутывали, призывая сбросить с плеч тяжесть дня и окунуться в безмятежный покой.

«Выбирай выражения, мальчик. Знаешь, я счастлив, что мне не нужно одобрение и благословение Сиб…отца для того, чтобы повести к Алтарному камню женщину, которую выбрало сердце. Не ты ли не так давно говорил о ценности подобного выбора?»

«Извини, не хотел обидеть ни тебя, ни тётю Виррис. Но, Бьорд… Ни приданого, ни полезных связей. А теперь ещё и разговоры пойдут, благодаря длинному языку этого хлыща. Общество не прощает изъянов и тёмных пятен».

«Если бы мне нужно было приданое и связи – поверь, я давно получил бы и то, и другое. Хоть здесь, хоть в столице. И пустые разговоры – самое меньшее, что меня волнует, и до Виррис эта грязь не долетит, я позабочусь об этом. Я знаю тебя с детства, знаю, какие ценности вкладывали в твою голову в Ольвере. Скажи, Арви: насколько темны для тебя эти пятна и существенны изъяны родословной? Ведь час назад за одну из нас ты готов был порвать того мальчишку на кровавые ленточки».

Негромкий голос Бьорда в голове юноши бился штормом, лицо, далёкое от яркой привлекательности, сделалось жёстким. Парень брёл, спрятав руки в карманах, с плотно сжатыми губами, глядя строго себе под ноги.

«Бьордхард! Я поражён, не буду скрывать. Дело не в том, как отнесусь я - тебе ведь это неважно, правда? Я не позволю себе оскорбить твою жену; я успел немного узнать её и понимаю…принимаю твой выбор. И слишком уважаю тебя. Нет, не так. Ты мне как отец. Настоящий, такой, каким я хотел бы видеть своего. Но… Виррис не одна из нас. Это не моё личное мнение: ты не хуже меня знаешь, что никто из Вейсдгаров не примет твою жену так, как должно».

Зоратт помолчал. Прогуливаясь, они дошли до угла дома, и мужчина остановился.

«Ты был бы не самым плохим сыном, - хмыкнул он. – Знаешь, поэтому я и не хотел никому ничего говорить. Не нужно, пожалуй, демонстрировать моей жене чрезмерное расположение – боюсь, я не смогу оценить такое поведение адекватно. Обещанного тобой принятия и уважения – вполне достаточно».

Арви вздохнул, словно прибавил разом десятка три лет, досадливо повёл плечами, примирительно хлопнул дядю по спине.

«Не принимай за оскорбление мою чрезмерную откровенность, ладно? Я не буду распространяться дома обо всех нюансах происхождения Виррис, поскольку ты прав: не Вейсдгарам жить с ней, а тебе. А тебе я желаю только счастья. Пусть у вас всё сложится, Бьорд».

От Арви исходил острый пряный запах перца с лёгкой травяной ноткой: волнение, досада, гнев? С первой госпожой Зоратт мальчик в своё время так и не нашёл общего языка. Мирея его побаивалась, опасалась спонтанных оборотов, сердилась на детские шалости, а шалил мальчишка от души. Но молчала о том, что они с Бьордом приютили у себя оборотня – ортейра. А маленький снежный котёнок, казалось бы, слишком мелкий, чтобы придавать значение сословиям и классам, узнав о том, что госпожа Зоратт не обладает никаким титулом, в первый год позволял себе разное. И высокомерие откуда-то взялось, и холодная надменность, и попытки командовать, не считать женщину достойной заботиться о нём, таком прекрасном и родовитом. Не единожды бывал оттаскан за ухо той самой не аристократической рукой. Всякое бывало.