И вдруг Афанас увидел на макушке высоченной лиственницы большую птицу. Глухарь сидел на дереве, вытянув черную, поблескивающую в лучах солнца шею. Афанас толкнул брата, а тот передал вожжи Афанасу, вытащил берданку. Наблюдая за глухарем, ждал, когда телега подъедет на выстрел.

– Отсюда не достать – далеко, – шепнул Афанас, притормаживая ход жеребца.

– Да вижу. Т-с-с! Спугнешь.

Телега остановилась метрах в сорока от дерева, Павел соскочил и стал всматриваться между сучьями. С этой точки не было видно, улетела птица или все еще здесь. Павел наконец рассмотрел его среди ветвей, прицелился и выстрелил. Глухарь дернулся и, цепляясь крыльями за сучья, тяжело упал наземь.

– Ай да молодец, братка! – торжествующе закричал Афанас, подбирая добычу. Уже затемно подъехали они к землянке, где все давно и с нетерпением ждали возвращения мужчин, оказавшихся к тому же и удачливыми охотниками.

С удовольствием все разглядывали пеструю телушку, будущую кормилицу семьи и согласились с предложением Павла назвать ее Майкой. Митрофан притащил для нее свежей воды. Змитрок по-быстрому соорудил из бревен небольшой загон для поросят, а то не ровен час – разбегутся, лови их по всей деревне. Арина с Полиной освободили кур и выпустили их на ночь в землянку. Сняв с воза остальные покупки, Павел убрал семена в надежное место, а гостинцы отдал хозяйкам. Сам же с важным видом отправился щипать дичь.

Часа через два в ведре над очагом кипела густая, наваристая похлебка, в которой плавали шматы глухариного мяса.

– Не знаю, как у вас, а у нас с Павлюком с утра крошки маковой во рту не было, – нетерпеливо приговаривал Афанас, но тут же с серьезным видом отворачивался – ему страсть как хотелось казаться совсем взрослым.

И закипел пир горой с разговорами и песнями допоздна.

После того, как с посадкой картошки было покончено, решили заняться баней. Баня для студеных зим – первое дело. За день в тайге наломаешься на раскорчевке да на лесоповале, а в баньке попаришься и всю усталость как рукой снимет. Да и ребятишек требовалось содержать в чистоте – не дай Бог завшивеют.

Место для будущей бани выбрали ближе к речке среди зарослей калины и черемухи. Выкопали неглубокий котлован, в нем установили сруб из кругляка, пробили его мхом, чтобы тепло из баньки не уходило, подвели под крышу и покрыли драньем. Внутри настелили пол из свежих осиновых досок, сколотили полог и лавки. Порядком повозиться пришлось с печкой.

– Негоже, Павлюк, на новом месте делать каменку по-черному, – подтаскивая камни и глину, заявил Змитрок.

– Оно, конечно, Змитрок, – согласился Павел. – И топить баню по-белому лучше, и мыться приятнее. Только где взять время на кладку хорошей печки?

– Ничего. Лучше сразу сделать хорошо, чем потом переделывать.

– И то верно, братка. Сделаем чин-чином, как у добрых хозяев.

На том и порешили.

Братья тщательно подбирали камень-плитняк друг к дружке, обмазывали глиняным раствором, стараясь, чтобы новая печка не дымила и не растрескалась. Для нагревания воды в печь замуровали большой чугунный котел. В конце вывели через крышу высокую трубу на загляденье соседям.

Для похода в новую баньку был заведен строгий порядок очередности: сперва Змитрок с Павлом, затем Митрофан с Афанасом и после всех – женщины с малышней, которым было не вынести натопленной парной, и они мылись с приоткрытой дверью. Мужики же парились долго, обстоятельно, часто выходили отдыхать в тесный предбанник. Отдышавшись, снова заходили в жаркую избенку, поддавали ковш кипятку на раскаленные камни и от души охаживали себя березовыми и пихтовыми вениками, мастером ломать которые оказался Афанас.