Хорошо бы попасть в город. Пусть в маленький. В любом городе есть модницы, а у меня в сумке есть косметичка! Помаду тут еще наверняка не делают, да и духи совсем простые, нестойкие. Блестящий серебристо-синий карандаш и тончайшая кисточка жидкой подводки… Да любая красавица за такую упаковку душу продаст! Эксклюзив!

Вдруг хозяйка к чему-то прислушалась и кивнула мне на занавеску у печки, которая прикрывала ход в горницу.

Понятливо кивнув в ответ, я вместе с вещами переместилась туда.

И замерла, прислушиваясь.

Скрипнули ворота. Пес молчал – наверное, все-таки свои. Раздались торопливые легкие шаги, потом голоса.

Две женщины, старая и молодая, громко подвывая, принесли к травнице заболевшего ребенка. Малыш, как ни странно молчал, даже не хныкал. И это пугало больше надрывного крика. Я расковыряла заплатку на занавеске, и выглянула.

Старуха, судя по звукам, быстро убрала все со стола. Плюхнула вода – хозяйка протерла столешницу тряпкой. Сухо зашуршала ткань – набросила холстину. Снова шорохи, и надрывный бабский вой. Впору хоронить кого-то.

Хозяйка скомандовала распеленать ребенка.

Пока тетки возились, лекарка все выспрашивала у ревущей мамашки симптомы.

Итог: дитя не ест, срыгивает все, что проглотил. Пеленки сухие.

Я задумалась, чем можно помочь, и невольно вцепилась в сумку: там есть аспирин! Еще пузырек но-шпы и кетарол. Надо показать таблетки травнице!

Забыв о незваных гостях, я выскочила в кухню и увидела настоящий концерт! Женщины валялись у старухи в ногах и вопили что-то несусветное. Наша бабка уже чуть ли владычица морская!

Из глаз молодой градом катились слезы, а прокушенная губа превращала ее в вампира. Та, что постарше, рвалась на улицу, рассказать всем о своем горе – младенец умирает! И при этом косилась на меня, как на благодарного зрителя: оценила я или нет?

– Ой, кровиночка наша умира-а-эт! Ой, как же я, старая, сыну в глаза посмотрю-у-у?

Нашей бабке концерт быстро надоел, и она решительно выставила женщину постарше из дому. Пинком. Молодке только кивнула:

– Ступай. Сделаю, что Светлые Боги позволят!

Концерт по заявкам продолжился еще немного во дворе и за калиткой. Пока наш Вран не начал им тоскливо подвывать, а ему не начали вторить соседские Бобики и Барбосы. После этого женщины ушли, оставив маленькую человеческую ляльку ведунье.

– Рита, иди сюда! – Позвала лекарка.

Ой, а знахарку нашу как зовут? Я позабыла, или она не представилась?

Стоя у печки, отбросила с лица влажные волосы, натянула очки и ободок, посмотрела – чистые ли руки. Чистые.

Дрожь била так сильно, что сережки в ушах стучали по шее. Я ведь ничего не умею и не помню! Анатомию учила по картинкам, педиатрию – по лекциям забавной молодящейся дамы с начесом и апломбом доктора наук. Чем я могу реально помочь?

Меня осенило. О! Сумка! Лекарства! Подбежав к травнице, суетливо попыталась объяснить ей про таблетки. Слов не хватало. Тогда просто развернула аптечный пакетик с пузырьками и коробками.

Хозяйка дома заинтересовалась. Глянула в шуршащее нутро пластикового мешка. Провела рукой и отрицательно качнула головой:

– Сейчас не надо. Но хорошие зелья.

Ребенок тихонечко пискнул, и она тут же развернулась к столу.

Сначала лекарка ласковыми движениями принялась расправлять синеватый сжавшийся комочек. Потом тихо, на грани слышимости, запела. От ее рук исходило легкое сияние, а в голосе появилась строгая властность.

С этой минуты я действовала как автомат, повинуясь командам: «Подай, принеси, подержи, налей…»

В воздухе разливался запах травяного отвара, который по капле вливался в крошечный кривящийся ротик.