А потом Кефир снова поднял лапу – и отвесил Егору по скуле оплеуху. Хотя, может, это мне со страху показалось, что оплеуху – возможно, просто тронул парня по лицу лапой. По крайней мере, Егор не отшатнулся и не издал никакого звука. А Кефир сказал басовитое «МАУ», снова встал на четыре лапы, повернулся к нам задом, дернул спиной и хвостом – и не спеша пошел в сторону кухонной зоны.

Вот это что сейчас было?!

Я обернулась к гостю. Егор уже разогнулся и смотрел на меня ошалевшим взглядом – практически таким же, как и вчера.

– Это что сейчас было? – сиплым шепотом озвучил он мой вопрос.

– А я знаю? – нервно отозвалась я. – Это тебе приспичило с моим котом обнюхиваться!

– А… а как надо было правильно себя вести?

А вот на этот вопрос у меня не было ответа. Судя по тому, что на его лице не было даже малюсенькой царапины, да и вообще никаких следов того, что к его лицу прикасался здоровенный мейн-кун – линию поведения Егор выбрал правильную. Или это Кефир вдруг решил его… признать. С этим котом никогда нельзя знать заранее, что он учудит!

– Стой здесь! – отрезала я. – И жди.

Я прошла в комнату, взяла с открытой полки шкафа часы, потом вернулась в прихожую и открыла стенной шкаф.

– Вон тот пакет с полки достань.

Егор не стал со мной спорить и задавать лишних вопросов, послушно снял пакет и протянул мне.

– Это твое, – сказал я, протягивая ему часы. – И это тоже.

Егор сунул нос в пакет. А когда вытащил оттуда телефон, на его лице отразилась самая настоящая радость. Я, честно сказать, давно таких искренних эмоций на лицах у людей не видела. Мне вдруг стало неловко. Ведь по сути человек попал и правда, в очень неприятную ситуацию. И по вине Юли. Нет, его, конечно, никто не тащил к ней в квартиру на веревке, но ведь сейчас свободный век и свободные нравы. А Юльке о своем несвободном статусе скромно умолчала. В общем, в голове у меня понемногу начала завариваться какая-то непонятная каша. И Кефир его рвать на куски не стал, опять же…

– Спасибо тебе, Леся, огромное! – услышала я словно сквозь вату. – Вот, это вещи, которые ты мне давала. Все целости и сохранности.

Я кивнула рассеянно, забирая пакет. Я, кажется, только сейчас заметила, что Егор все это время держал в руке красивый подарочный пакет. Надо же, какой чести удостоились Славкины треники и футболка в пятнах краски.

– Не за что, – буркнула я, ставя пакет к стене. – Это вещи моего брата двоюродного, он мне в них ремонт делал, – зачем-то посчитала нужным пояснить я.

– А… а откуда у тебя… мои вещи? – Егор показал мне свой телефон. Часы он уже застегнул на запястье.

– Юля отдала.

– Юля? – он выгнул бровь. – Какая Юля? А. Юля. Ну да, она же Юля.

Твою мать. Ты наутро даже имя не помнишь?!

– Слушай, а Леся – это какое полное имя? – вдруг заинтересовался моим именем этот тип с ранним склерозом.

– Алеся. Кудесница леса.

– А я думал кудесница леса через «О» – Олеся.

– Меня зарегистрировали через «А», – брякнула я. – Папины белорусские корни дали о себе знать. Впрочем, маменька утверждает, что просто пьяный был, когда в ЗАГС ходил меня регистрировать.

– Понятно, – кашлянул Егор. – А у меня имя простое и без вариантов – Егор.

– Это я уж поняла, что Егор. Ты же мой парень. Внезапно.

Он вдруг улыбнулся. У него оказалась чертовски красивая улыбка. И взгляд такой… Таки Юлю я вдруг сейчас поняла. И мне это не понравилось.

– Так, парень Егор, мы с тобой вроде бы все обменные процедуры завершили? – резко спросила я.

– Ну… да, – слегка растерянно отозвался он.

– Ну, тогда все, прощай, не поминай лихом, как говорится.