Дося поработала хорошо. Накупила приличной одежды, а также нашла элегантную деревянную трость, с такой не стыдно и показаться. Локтевой костыль летит в мусорку, да здравствует новый стиль.

На следующий день мы с мамой едем на встречу со Свиридовым. Небольшой ресторанчик в центре Твери, посетителей немного. Анатолий пришел вместе со старшим сыном Павлом. Оба натягивают улыбки, но взгляды злые. Действует мой магнетизм. Ну ничего. Ух, я вас еще огрею.

– Елизавета Юрьевна, мы получили ваше шантажное требование, – супит брови Анатолий. – Вы считаете это правомерным?

– Правомерным будет пожаловаться в Земский суд, – спокойно говорит мама. – За избиение моего сына.

– Вы же знаете, решения земства носят рекомендательный характер, – вскидывает бровь Анатолий.

– Скорее, полурекомендательный, Анатолий Игоревич, – вставляю и я свои пять копеек. – Сторона либо исполняет решение, либо нет и тем самым соглашается на решение иным способом. Например, войной родов.

– Итого, иск в земство стал бы летальным для вашего рода, – довольный Павел едва руки не потирает. – У вас нет ни дружины, ни нормального оружия.

– К счастью, нет, не летальным, – чуточку усмехаюсь. – Наш князь не приемлет войн внутри Дома. Поэтому вопрос бы просто пошел выше – на рассмотрение Княжеским судом.

Свиридов мрачнеет, а его сын так вообще чуть ли не гримасничает.

– Значит, всё-таки шантаж? – смотрит он на Елизавету.

Мама не меняет равнодушного выражения лица. Она ничего не говорит, давая мне право ответить. Ведь я уже показал себя неплохо.

– Вы смотрите однобоко на ситуацию, уж простите, – я смотрю прямо в глаза Анатолию. – Вы думаете, что виной нашего жесткого поведения всего лишь школьные разборки?

– Тебя топили в реке! – рычит Павел, не выдержав. – Конечно, ты злишься, щен…

– Паша, – одергивает сына Анатолий, и тот замолкает пыхтя, как животное. – Ну молодой человек, расскажите и чем же мы вызвали ваш гнев?

– Тем, что подсунули нам на завод крысу, – я меняю тональность. Теперь мой голос резок и буквально рубит слух.

Лицо Анатолия вытягивается. Ага, старый лис, закончилось время пить соки из Беркутовых. Теперь твоему кошельку пора пустеть.

Мама удивленно смотрит на меня, глаза круглые-круглые и в то же время восхищенные. Вроде я сказал странную вещь, но как уверенно и твердо!

– Это очень серьезное обвинение… – медленно произносит Свиридов.

– И да, вы правы, – не слушаю старика. – Этим недостойным поступком был разбужен гнев Беркутовых. Этот гнев успокоит только кровь. И она прольется уже сегодня-завтра.

Тишина.

Мама смотрит на меня, ничего не понимая, но слушает самозабвенно, с упоением. Говорю ведь полную бессмыслицу, по ее мнению, но зато как жестко, как яростно, голосом истинного главы рода.

Свиридовы оба злы, но Анатолий еще и обескуражен. Он вздернул брови. На узком лице проступила некоторая задумчивость. Он внимательно изучает меня, в карих глазах растет удивление.

– Юноша, я не знаю, как вы узнали, но лучше бы вам было не вступать со мной в противостояние. Вы неопытны и чем больше будете упорствовать, тем больше проиграете.

– И что же вам нужно от нас? – не понимает мать.

– Завод, конечно, же, – отвечаю. – А точнее, земля под ним. Волконские скоро построят рядом коттеджный поселок, сами переедут и вассалов за собой потянут. Вот Анатолий Игоревич и хочет воздвигнуть на наших владениях премиум-гипермаркет. Соответственно, в его планах заняться рэкетом, да он уже, по сути, им занялся.

– Что?! – восклицает мать.

Свиридов аж отшатывается, в глазах шок и неверие. Еще больше эмоций проявляет его сын. Павел вскакивает и орет: