В работе над фильмом участвует чертова уйма народу. Одних продюсеров штук пять: линейный, исполнительный, креативный и еще какие-то, Лина всех не помнила. А еще администраторы, помощники, ассистенты, – не путать, это разные должности! – операторы, осветители, дольщики… Дольщик – это не тот, кто пай в деле имеет, это тот, кто операторскую тележку возит. Тележка называется «долли». И есть еще водители, обычные шоферы, они баранку крутят. Костюмеры, гримеры, бутафоры. Звукооператоры – целый цех. Есть еще и каскадеры, вот в их картине, например, есть. Урода Валдиса дублируют и еще кое-кого из персонажей. Да мало ли кто еще! Недаром титры кинофильма растягиваются на километр. Всех надо упомянуть. Как ни скромна роль какого-нибудь дольщика или водителя, а без него «кина не будет», как шутил когда-то Савелий Крамаров.

Но Лина упрямо покачала головой.

– Не буду я с ней сниматься, хоть убейте. Не буду ее обнимать и звать мамой. Слушайте, – вдруг повернулась Лина к режиссеру: собственные слова навели ее на мысль. – А может, вы другой финал снимете? Пусть меня убьют. Пусть застрелят прямо у нее на глазах. Выйдет очень драматично.

– Ты так жаждешь умереть? – усмехнулся Ольгерт. – Не рановато ли – в тринадцать лет?

– Это возраст Суламифи, – сказала Лина. – Только я не знаю, кто она такая.

– Почитай у Куприна. Так и называется – «Суламифь». Да, ей было тринадцать лет, и ее убили. Она была женой царя Соломона.

– В тринадцать лет? – ахнула Лина.

– На Востоке девушки рано созревают. Но ты на нее ни капельки не похожа. В общем, не морочь мне голову, мне надо, чтобы мать и дочь встретились. В этом весь смысл, не могу я менять сценарий. Послушай, – заговорил он горячо, – я этого гада Валдиса урою. Прости, надо было тогда тебя послушать, а я, дурак… Думал, он до края не дойдет. «Возраст Суламифи»! Вот сволочь! Но ты все-таки меня послушай, – повторил Ольгерт, – я знаю, как тебе плохо. Ну и чего ты хочешь? Чтобы всем было плохо? Всю группу хочешь наказать? Валдис к тебе больше близко не подойдет, я обещаю.

– Да при чем тут Валдис… – рассеянно откликнулась Лина, не отвечая на основной вопрос. – Валдис просто болван.

– Ты ее винишь? – уточнил Ольгерт, вглядываясь в профиль девочки. – Думаешь, она это подстроила?

– Не знаю, – устало вздохнула Лина. – Нет, она не подстраивала, но она была там, видела, что он пьян, и бросила меня одну. Я не хочу об этом говорить. Пожалуйста, отправьте меня домой! Я хочу к папе! Ну придумайте что-нибудь, вы же режиссер, вы все можете!

Опять он усмехнулся.

– Далеко не все, и ты прекрасно это знаешь. Хорошо, а если не с ней? Нам с тобой одну сцену доснять осталось, будешь работать, если не с ней?

– А как? – спросила ошарашенная Лина.

– Моя забота. Мне главное, чтобы ты согласилась. Ну так как? Будешь, если не с ней?

Лина помолчала. На двор вышла Тереза вывешивать ее выстиранный сарафан и приветливо помахала им.

– Вот если б вы Терезу снимали… Она такая хорошая, такая красавица! Она куда больше подходит. Уж получше Нельки.

Тереза и впрямь красавица, просто загляденье. Высокая, стройная, натуральные, без всякой краски, льняные волосы, правильные черты, яркие голубые глаза. Как у Пушкина: «Нет на свете царицы краше польской девицы». И при этом Тереза простая, милая, добрая, никого из себя не корчит.

– Ну, во-первых, она не актриса, – начал Ольгерт.

– А Нелька актриса? – язвительно спросила Лина.

– Да, представь себе. – Ольгерт не стал говорить Лине, что ему нужна была звезда, громкое имя, узнаваемое лицо, иначе не было бы финансирования, а Нелли с ее внешностью девушки на коробке сыра «Виола» идеально подходила по типажу. И еще, что она, находясь в простое, была сговорчивей в смысле условий и денег. Нелли и на участии дочери в съемках настояла главным образом потому, что Лине тоже полагался гонорар, а раз она несовершеннолетняя, деньги автоматом доставались матери. – Во-вторых, – продолжал Ольгерт, – я твою Терезу увидел только здесь, когда поселил вас на этом хуторе. А в-третьих, она слишком молода. У нее не может быть дочери такого возраста. Но она могла бы стать дублершей, рост и фигура подходят. Если она согласится… Или кого-нибудь из группы попробовать… Ты-то согласна?