— Тшшш… Иди сюда!

Марк быстро затаскивает меня в кусты и зажимает ладонью мой рот.

Рядом проходит мужчина в форме, деловито постукивая дубинкой по крепкой ладони, отвечает по рации, сообщая:

— Сзади дома никого. Все утырки сопливые спереди толкутся!

Потом он останавливается оглядывает дом с завистливым выдохом, матерясь себе под нос:

— Золотая молодежь. Бляди миллиардерские… На какие шиши такие дома отгрохали! Явно не заработали честным трудом, а тут… паши пока горб не вырастет!

Полный досады, он прогуливается по территории и останавливается возле пышного цветника, где цветут позднелетние и осенние сорта цветов. Их пышные лепестки в виде острых иголочек притягивают взгляд. Мужчина останавливается и расстегивает ширинку, начиная мочиться на кустики цветов.

— Какой же… — бормочу в ладонь Марка.

Он же прижимается ко мне сзади тесно и не упускает возможности присадить меня на свои бедра. Прямиком на вздыбленный член!
Я все еще без трусиков и через тонкие брючки чувствую все очень хорошо. Чувствую, как мокнет ткань, как складочки покрываются липкой влагой. Я снова возбуждаюсь… Аааах… Марк, безобразничая, делает несколько толчков, как будто подбрасывает меня вверх, трахая на своем члене. Я едва держусь.

Наконец, коп уходит.

— Маш… Маш… Маааашка… — стонет Марк, обхватив мое ушко губами. — Я тебя хочу. Я тебя затрахаю... Я наполню твою киску такими оргазмами, которые тебе никогда не светят ни с кем другим. Я стану твоим наркотиком, а ты моим кайфом.

Его наглющие руки ползут под кофточку, ущипунув за окаменевший сосок.

— Мы должны уйти! — напоминаю ему.

— Омм… Да. Точно… Кхе… — откашливается. — Скоро свалим.

Марк привстает над кустарником.

— Через минуту бежим к моему байку! — сообщает он. — А эту минуту потратим с пользой…

Он словно хочет опять сотворить со мной что-то ужасно бесстыжее, но его отвлекает телефонное уведомление.

Громкий, уверенный дзынь. Несколько раз подряд. Кто-то шлет ему сообщения.

— Нас сейчас застукают из-за тебя!

Марк, матерясь, вытаскивает телефон, переведя на беззвучный одним нажатием, и открывает чат.

Я успеваю прочесть только последнее сообщение, на которое Марк быстро свайпает отвечая.

“Где тебя черти носят? Забыл, что сегодня важный ужин! Тащи свой зад… ЖИВО! Или тебе не поздоровится…”

Марк быстро набирает: “Уже в пути”, и прячет телефон в карман, бросая мне с хмурым видом:

— Возникли дела. Подброшу тебя до общаги. Продолжим завтра.

Потом все происходит относительно гладко: мы добираемся до парковки перебежками. Марк седлает байк, быстро закрепляет на нас шлемы и газует.

За нами бросается вслед патрульная машина, но Марк легко уходит от преследования, свернув на узкую боковую улочку, по которой не проехать на машине.

Оторвались.

Марк довозит меня до общаги и сам снимает с меня шлем. На его лице снова нет тех эмоций, которые дарили мне надежду на нечто хорошее между нами. Он собран, холоден и закрыт, сообщая мне, лениво растягивая слова:

— Чтобы больше никаких вечеринок, Миронова. Увижу, настучу на тебя за нарушение и буду настаивать на отчисление. Сиди за учебниками, грызи гранит науки. Будь хорошей девочкой…

На этих словах он роняет ладонь на свой вздыбленный пах.

— Как я и обещал. Продолжим. Завтра.

Не может попрощаться даже по-человечески! Я отскакиваю от него и быстро мчу в сторону общаги.

— Я кину денег тебе на карту, — доносится вслед.

Застываю.

Оборачиваюсь, не веря.

— Что?

— Кину немного бабла, — сообщает с ухмылкой. — На новые трусики, которые собираюсь рвать на тебе постоянно.

Я открываю рот и захлопываю его от возмущения и быстро-быстро убегаю. Убегаю даже не от Марка Абрамова, но от себя самой, от его слов, от всего того, что было, и от того, что преследует меня вживую.