– Я тоже! – обрадованно завопил Макс, схватил Давыдову в охапку и поцеловал.

– Дурак! Я не по тебе соскучилась, а со Стасом. – Давыдова с трудом выпуталась из рук Макса. – Будешь приставать, вторую ногу тебе сломаю!

На самом деле целоваться с Максом ей очень даже понравилось, но для порядка необходимо было поворчать.

– Какая же ты, Надька, свирепая! Ни стыда ни совести у тебя нет, никакого сочувствия к больному человеку. Нет чтобы сидеть у кровати и нежно за руку держать, так она, сапоги не снявши, норовит человека угробить окончательно! – запричитал Макс и запрыгал в сторону кухни. – Мало того что мне на джинсах одну штанину порезали, так она на вторую нацелилась! Ты хоть знаешь, злобная девочка, сколько нынче джинсы стоят?

Давыдова не могла долго злиться на Макса, она сняла сапоги и поскакала на одной ноге следом за ним.

– Издеваешься? – спросил Макс, усаживаясь на табуретку.

– Нет, сочувствую на деле.

– Ну, тогда хоть кофе свари, что ли.

Давыдова сварила кофе, и они пили его, закусывая конфетами «подушечки». В это время раздался звонок в дверь.

– Наверное, это Стас, – предположил Макс.

– Сейчас открою. – Давыдова вскочила со своей табуретки.

– Погоди! Вот он сейчас придет, будет глядеть немым укором. Давай я тебя сначала поцелую, немножко, чуть-чуть, а потом мы ему уже дверь откроем? А? – Макс посмотрел на Давыдову жалостно, но на всякий случай вторую ногу подобрал под табуретку.

– Хорошо, чуть-чуть и быстро, а то он заподозрит неладное! – смилостивилась Давыдова.

Макс радостно подскочил и нежно поцеловал Давыдову. Поцелуй получился хороший, но совсем не такой, которого она ожидала. Надя посмотрела на хитрую рожу Макса, взяла его за голову, притянула к себе и поцеловала от всей души. Макс вцепился в нее обеими руками, потерял равновесие, и они чуть не повалились на пол.

– Ну тебя, Макс, по всему видать, тебе одному неохота с гипсом валяться, ты всех за компанию увалить пытаешься. – Давыдова оторвалась от Макса, ухватилась за стенку и, с трудом удержав равновесие, пошла открывать. Макс плюхнулся на свою табуретку.

За дверью Стаса не оказалось, там стоял небритый мужик. Он чего-то бубнил про раковину. Выяснилось, что это водопроводчик, которого вызвала мама Макса. Давыдова засобиралась и поехала домой.

У дома ее ждал Стас. Было холодно, шел небольшой снежок, однако куртка у Стаса была распахнута, а белые волосы развевались на ветру. Шапок Стас не носил. Картина была очень красивая, как в иностранном кино. Стас заглянул своими льдистыми глазами в шоколадные глаза Давыдовой и многозначительно сказал:

– Все понял, не дурак!

Потом он повернулся и пошел со своими развевающимися волосами в сторону метро. У Давыдовой было ощущение, будто сердце ее превратилось в ледышку и соскользнуло куда-то вниз, прямо в пятки. Ей вдруг стало безумно жаль Стаса, Макса, себя и всех людей на планете Земля. Давыдова заплакала и пошла домой. Дома ее ждала бабушка, которая сообщила, что два раза приходил снежный человек, а телефон оборвал тот, который «в жопе гвоздь». Так бабушка почему-то прозвала Макса. Давыдова некоторое время постояла у окна, глядя на падающий снег, а потом набрала телефон Макса.

– Надька, слушай, у тебя там наверняка ведь Вяйнемяйнен под дверью дежурил? – спросил Макс сразу же, как только взял трубку.

– Точно, – ответила Давыдова с болью в голосе. Если бы Макс сейчас вдруг стал насмехаться над Стасом, она бы сразу повесила трубку.

– Надь! Я вот что подумал, выходи за меня замуж!

– Ты серьезно? – Давыдова очень удивилась.