Василий Ключевский, как правило, очень скупой на похвалы, об этом человеке написал: «Со времен Ордина-Нащокина у русского престола не становился другой такой сильный ум; после Сперанского, не знаю, появится ли третий».

Более того, рассуждая о фигуре Ордина-Нащокина, Ключевский называет его первым «государственным человеком» в нашей истории, который не просто выполнял царскую волю, а имел собственное представление о государственном интересе и долге. А потому служил в первую очередь стране, а не государю. Пока его взгляды совпадали со взглядами царя, он честно и самоотверженно работал на своем посту. Как только их взгляды разошлись, он тут же подал в отставку.

«Московский государственный человек XVII века. Самое это выражение может показаться злоупотреблением современной политической терминологией, – пишет Ключевский. – Государственный человек – ведь это значит развитой политический ум, способность наблюдать, понимать и направлять общественные движения, с самостоятельным взглядом на вопросы времени, с разработанной программой действия… В XVII веке, однако, начался сильный спрос на ум, на личные силы, а воля царя Алексея Михайловича для общего блага готова была подчиниться всякому сильному и благонамеренному уму».

Таким «умом» на долгое время для Алексея Михайловича и стал Ордин-Нащокин, который не просто выполнял поручения царя, как это было принято раньше, а сам нередко буквально вкладывал в голову государя новые идеи и проекты. Не говоря уже о том, что, будучи человеком удивительно правдивым, он честно и настойчиво говорил царю обо всем дурном, что происходило вокруг трона и в государстве. Часто влезая, по большому счету, и не в свои дела. Особенно он не мог терпеть воров и провинциальных начальников-самодуров. Алексей Михайлович, который ценил и любил Ордина-Нащокина, все это терпеливо выслушивал и даже в каких-то случаях пытался исправить положение. Зато количество личных врагов у правдолюба с каждым годом стремительно увеличивалось. Причем врагов влиятельных, из старой боярской элиты.

Но сначала нужно сказать несколько слов о той эпохе, иначе трудно оценить масштаб этой фигуры. Одно из заблуждений, связанных с отечественной историей, будто Россия предприняла свой поход к Балтике и за европейскими знаниями лишь при Петре I. На самом деле Петр успешно завершил дело, начатое задолго до него. Для Московии, отрезанной в 50-х годах XVI века от Западной Европы географически, да к тому же блокированной Литвой, Польшей и немцами, прорыв в западном направлении был продиктован не зудом экспансионизма, а жизненной необходимостью. Иначе можно было навеки остаться на задворках цивилизации. И это отлично понимали все государи задолго до Петра.

Напомню хотя бы о созданной при Иване Грозном Англо-русской торговой компании. Русские, стараясь выйти из изоляции, предоставили тогда англичанам небывалые льготы. Однако и Москва получила самое для себя на тот момент главное: английская корона дала согласие на выезд в Россию мастеров любых профессий. Блокаду удалось прорвать.

Вот и царь Алексей Михайлович настойчиво пытался реализовать все ту же мечту – приблизить Россию к Западу. И его главным единомышленником и помощником в этом порыве на Запад был как раз Афанасий Ордин-Нащокин.

И снова слово Ключевскому:

«Этот делец вдвойне любопытен для нас, потому что вел двойную подготовку реформы Петра Великого. Во-первых, никто из московских государственных дельцов XVII века не высказал столько, как он, преобразовательных идей и планов, которые после осуществил Петр, потом Ордину-Нащокину пришлось не только действовать по-новому, но и самому создавать обстановку своей деятельности. По происхождению своему он не принадлежал к тому обществу, среди которого ему привелось действовать. Привилегированным питомником политических дельцов в Московском государстве служило старое родовитое боярство, пренебрежительно смотревшее на массу провинциального дворянства.