Варя ничего не сказала Максу о посещении медпункта и о разговоре с врачом. Любимый продолжал делать утренние вылазки в горы с группой и инструктором, а вечером в красках расписывать ей подробности короткого путешествия. Варя тоже делилась забавными впечатлениями, но скрывала, что задыхается даже здесь, у подножия Эльбруса, когда возвращается из поселка на турбазу. Если они шли вдвоем, она отставала, кашляла, ссылалась на легкую простуду и пыталась казаться веселой. Макс всё чаще смотрел на нее с жалостью. Словом, Варя едва дождалась окончания путевки. Когда автобус спустил тур. группу в долину и повез в аэропорт, она наконец-то смогла дышать в полную силу и немного успокоилась.

Кира по-прежнему прилежно посещала семинары и лекции в универе, но делала это по необходимости. Душой она стремилась в тесную комнатку, где собирались по вечерам ее новые друзья, поразительно непохожие на скучных девчонок из учебной группы. Взят хотя бы Миранду. Ее отличали не только разноцветные волосы, но какая-то небывалая, пацанская отвага, помноженная на любовь к опасным авантюрам. Она первой вызывалась на самые сложные задания, за которые ей могло капитально прилететь и порой прилетало. Впрочем, содранные коленки и сломанные каблуки она считала мелочью и обращала всё в шутку.

– Прикиньте, эти лошары гнались за мной, высунув языки! Не доперли, идиоты, что я, в отличие от них, тощая, могу в нишу запрятаться, статуей прикинуться! – хохотала она. – Видели бы вы их рожи, когда они меня потеряли! Я чуть не описалась от смеха!

Кира побаивалась Миранду, но уважала за храбрость. Разбросать антифашистские листовки перед футбольным матчем, куда приходит много бритоголовых, раздать мигрантам-азиатам флаеры с адресами организаций, где им помогут, невзирая на угрозы нацистов, – это были «коронки» Миранда.

Кира, когда выходила на задание, тоже чувствовала прилив адреналина. Угадать реальную опасность, удрать от погони, перехитрить противников – все это придавало ее жизни остроту и какой-то новый смысл. Правда, порой ее терзали сомнения, Кира думала, что она и ее новые друзья ведут какую-то бессмысленную игру. Словно кто-то снимает их в третьей серии «Неуловимых» – старого фильма времён ее бабушки. Это старое кино они когда-то смотрели с ней вместе, и Кира каждый раз волновалась, уйдут ли ребята от погони. Отец не так давно посмотрел «Неуловимых» по телику и сказал:

– Здесь показана Гражданская война, когда в стране был полный бардак и процветал бандитизм. Вообще-то с бандитами должно бороться государство, а не молодые ребята, которых это же государство вскоре отправит за решетку, а потом пришьет длиннющие сроки за незарегистрированную группировку.

Он назидательно взглянул на Киру, и ей показалось, что отец о чем-то догадывается.

Кира тогда подумала: хорошо, что они с мачехой не знают, где она на самом деле пропадает вечерами. Дома Кира говорила, что ходит на курсы по веб-дизайну.

Однокурсницы Киры были словно из другой Вселенной. Свобода и справедливость среди них считались пустыми словами – книжными, скучными и далекими от реальных ценностей. Девиц на курсе интересовали исключительно модные бренды, приклеенные ресницы и длинные, как когти медведя, разукрашенные ногти. «Записалась на ноготочки» и «Пора делать реснички» – были самыми популярными сообщениями в чате их группы. Учились девицы без особого рвения и работать после вуза по специальности не собирались. Большинство мечтало выгодно выйти замуж и стать гламурными домохозяйками – то есть красотками из глянцевых каналов, которые делят время между косметическими салонами, модными премьерами и отдыхом на морских курортах. Они понимали, что олигархов на всех не хватит, и потому боролись за самых перспективных парней на курсе жестко, словно участницы боев без правил. Иногда в поисках добычи девчонки выбирались в ночные клубы, где терпеливо, как охотницы в засаде, высматривали парней-мажоров или немолодых, но обеспеченных «папиков». Впрочем, что там папики! Даже юноши их мечты были разительно непохожи на тех, которые собирались по вечерам в комнатушке у Димки. Впрочем, сам Димка, то бишь, Джобс, резко отличался от небрежно-элегантных метросексуалов, от этих буржуазных мальчиков с их неизменными фишками – маникюром, бокалом вина на веранде модного ресторана, танцах на теплых крышах столицы, дорогими фитнес-клубами, индивидуальными тренерами и прочими гламурными ништяками. В отличие от них, Димка никогда не был за границей. Парни, о которых мечтали Кирины однокашницы – с их серфингом на Бали и походами по горам в Турции – были ему неинтересны. Димон был равнодушен к роскоши, хотя, как показалось Кире, зарабатывал неплохо. Главное, он никому не завидовал и говорил, что у каждого в жизни свой путь. Между тем, Димка был человеком городским, можно даже сказать, урбанистом, фанатом жизни в столице. На природе он скучал и старался как можно скорее возвратиться в свою холостяцкую берлогу, заваленную проводами и деталями от старых компов. Джобс больше всего ценил комфорт, который давал город. Ему особенно нравилось то, что в столице еду можно было заказать, не выходя их дома, а нужные детали для компьютера, да и вообще все, что душе угодно, выписать по интернету. Лишь летом Джобс ненадолго менял обстановку. Мог смотаться с друзьями на пикник или провести недельку-другую в деревне у бабки под Тверью, когда глаза начинали слезиться из-за постоянной работы за компом, а мозг требовал перезагрузки. Как большинство айтишников, Джобс был одиноким волком. Работал ночью и окончательно просыпался и вставал с постели лишь после двенадцати. Только однажды Димон встретил рассвет на улице. После школьного выпускного, когда они с ребятами возвращались с прогулки на теплоходе по Москва-реке. Он потом долго считал то раннее утро главным кошмаром своей жизни. С давних пор его мозг привык по утрам спать и оживлялся к ночи. Димка-Джобс выходил на дело после полуночи – взламывал сайты фашиков и оставлял врагам свою фирменную метку – голубя мира с оливковой ветвью в клюве.