– И долго мне ждать волшебного преображения? – сердито воскликнула я и даже притопнула.

Вероника чиркнула по мне ленивым взглядом, после чего забрала у Глеба огромную кучу платьев и навалила ее на меня.

– Иди примеряй. Мы сейчас подойдем.

Синее, зеленое, бежевое… Минут через двадцать у меня уже рябило в глазах. А еще заболели руки и ноги. По-моему, примерку одежды вполне можно признать отдельным видом спорта. Мне даже название ему удалось придумать: примерочная гимнастика.

Я надевала очередное платье и выходила к Глебу и Веронике. Глеб одобрительно кивал, а Вероника почти все время кривилась, причитала:

– Слишком длинное… Слишком короткое… Слишком красное…

Еще минут через двадцать мне стало казаться, что это никогда не кончится. Мне захотелось пить, в туалет и в спячку.

– Давай, котик! – подбадривал Глеб. – Еще пару заходов.

Наконец Вероника захлопала в ладоши.

– Вот это! Просто бомба!

Глеб нахмурился, произнес с сомнением:

– Знаешь, это какой-то странный цвет. Я бы назвал его цветом детской неожиданности.

Она посмотрела на него как на дурочка.

– И что? Ты разве не видишь, как он ей идет?

Я повернулась к зеркалу и уставилась на свое лицо. Черт! Мне и правда очень подходит этот оттенок.

– И потом, – Вероника уперла руки в бока. – Это не цвет детской неожиданности, это цвет горчицы. И сейчас мы подберем еще что-нибудь такого же оттенка.

Через пятнадцать минут мы вышли из магазина с целым ворохом пакетов. Я получила два горчичных платья, юбку и брюки. Последние мне, кстати, запретили снимать, как и кремовую блузку, которую выбрал для меня Глеб. От мысли о том, сколько Алинин брат только что потратил, меня даже бросило в озноб. Я решительно взяла Глеба под руку и забормотала:

– Глеб, я за все расплачусь. Только не сразу, а как-нибудь по частям.

– Перестань, – решительно прервал он. – Мы же договаривались.

У него был такой раздосадованный вид, что я отступила.

– Хорошо. Тогда большое тебе спасибо за подарки. Ты такой щедрый, такой добрый…

– Я просто не люблю проигрывать, – буркнул он и почти сразу состроил глазки Веронике. – Ну что, Никсуь, куда теперь?

Та заботливо смахнула с его щеки ресничку, а потом показала на мои ноги.

– Теперь твою Золушку надо переобуть.

– Кстати, да. Отличная идея.

В обувном меня ожидала новая пытка. Мои кеды были обсмеяны и с позором выброшены в ведро. Вместо них я получила три пары туфель на высоком каблуке. Я бы даже сказала, на высоченном.

– Мне по работе надо много ходить. У меня рейды, занятия, – пыталась возражать я, но сладкая парочка ничего не желала слушать.

– Обувь на плоской подошве уродует женщину, – глубокомысленно заявила Вероника, красивым жестом отбрасывая назад свои чудесные волосы. – Будем откровенны, в кедах ты вылитая утка.

– Утки, между прочим, очень милые и забавные птицы, – хмыкнула я, но в ответ получила такой взгляд, что спорить расхотелось.

Глеб расплатился за все выбранные Вероникой коробки, и мы вышли в коридор.

– Теперь у нас по плану салон красоты, – сообщила Вероника. – Надо же хоть что-то сделать с этой паклей на Ксюшиной голове. И с ее жуткими бровями.

Встретив ее уничижительный взгляд я простилась с остатками душевного равновесия: похоже, сегодня у меня день унижений. Хотя, нет, подождите! Глеб, кажется, назвал это рестайлингом.

Мои каблуки решили спутаться друг с другом, и я чуть не грохнулась.

– От бедра, Ксюша! – назидательно сказала Вероника и изобразила идеальную походку. – От бедра!

– Она еще дома порепетирует, – пообещал Глеб, даже не глядя в мою сторону.