Вблизи стало заметно, как густо напудрено ее лицо с высоким лбом и изящными скулами.

– Вы правы, это просто слово, но оно означает отказ, протест, за которые можно и поплатиться.

Взгляд ее скользнул по его разбитому лицу.

– Как вы сейчас?

– В том числе и так.

Алекс еще раз прополоскал рот, выпрямился и, в очередной раз посмотрев на себя в зеркало, подумал, что заняться с ней сексом прямо сейчас будет мерзко и тупо.

– Как вы здесь оказались?

Она пожала плечами, глядя в сторону и вниз.

– Я видела, как они спустились по лестнице и прошли через зал к выходу. Вид у них был…

«Как у нормальных пацанов, которые только что уделали кого-то в говно», – подумал Алекс. Но вслух сказал другое:

– Ты пришла с одним из них?

Взгляд исподлобья, но теперь уже не испуганный, а скорее рассерженный – угадал! Но как? Неприятно, согласитесь, иметь дело с человеком, который видит вас насквозь.

– Да. Но мы поссорились.

Алекс меланхолично кивнул. Поссорились. С кем не бывает.

– Вы не спросите, с которым?

– Что?

– С которым из них.

Рассеянная улыбка, небрежный жест.

– Это неважно.

Молча она смотрела на него, не зная что делать дальше. Это незнание взывало к его предприимчивости. Мужчина и женщина рядом, наедине, разве что в отсутствие кровати. Понимая, что сейчас все сойдет ему с рук по причине не столько его плачевного состояния, сколько ее ощущения покинутости – ох уж эти брошенные женщины! – Алекс шагнул вперед, обнял свою собеседницу за хрупкие плечи и, продолжая смотреть ей прямо в глаза, привлек к себе с развязностью неотразимого хулигана.

Она судорожно вздохнула… и затаила дыхание. Вздох, похожий на всхлип. Сквозь плотную ткань темно-синего приталенного жакета он слышал гулкие и частые удары ее сердца. Только не успокаивать. Никаких «не бойтесь, я вас не обижу» и тем более «вы можете мне доверять».

– За что они вас?

– Хороший вопрос. Если сейчас начать доискиваться до глубинных причин этого конфликта, то придется признать, что он являет собой блестящее подтверждение выводов мистера Фромма относительно феномена человеческой деструктивности.

Нервный смешок.

– А можно попроще?

– Попроще или покороче? Ладно, я в общем понял, что вы имеете в виду, но вряд ли мне это удастся, потому что я слегка взвинчен.

– Вы считаете, что нападение на вас в этом туалете лишило тех людей права называться людьми?

– Лишило права? Хм… Для того, чтобы лишиться чего-либо, надо это что-либо для начала заиметь. Факт рождения от пары приматов, которых принято называть хомосапиенсами, не делает рожденное существо человеком разумным в полном смысле этого слова. Оно появляется на свет, начинает расти, развиваться умственно и физически, и на каждом этапе своего развития воспринимает из окружающей среды импринты, пределах которых происходит его дальнейшее обучение. Если от рождения до смерти оно следует только этим более жестким и менее жестким программам мозга, не пытаясь сознательно их превзойти, правильнее называть его зомби, а не человеком.

Ни малейшей попытки высвободиться, отстраниться, прикрываясь мифическими приличиями. Но нельзя же быть такой худой! Ребра того и гляди прорвут жакет. А под жакетом?..

– В каком смысле превзойти?

– Перестать действовать в соответствии с заведенным порядком – как привык, как принято, как учили, – и начать принимать решения самостоятельно.

– Но с чего вы взяли, что эти трое…

– Делать выбор и отвечать за свои поступки? Ну что вы! Конечно, нет.

Под жакетом оказалась не то майка, не то комбинация. Шелковая. Алекс тихонько водил по ней кончиками пальцев, прощупывая выступающие позвонки. Это не девчонка, а ходячая фисгармония! Его уже обуревало нечестивое желание купить ей биг-мак или пару калорийных булочек с изюмом и заставить немедленно съесть.