– Если кто-то окажется там в то же самое время, – сухо произнес Нэйджел, сделав ударение на слове «кто-то», – я ему не завидую. В лучшем случае он заблудится, и его кости отыщут лет через двести-триста. В худшем же, – он усмехнулся, глядя на Рэя с неприкрытой угрозой, – Нессарх сделает все, чтобы избежать нежелательной встречи, но если его попытаются преследовать, убьет, просто поцарапав. Его кровь ядовита.

– Ядовита? – Рэй почувствовал, что земля уходит из-под ног. – Но кто же он, во имя Великого Духа? Он что, не человек?

– Он больной человек, – сказал Нэйджел очень тихо.

И не добавил больше ни слова.

Непредсказуемый, одаренный, опасный – день за днем он пребывает здесь, в этих подземельях, между мальчиком и калекой… Рэй имел весьма смутное представление о том, чем занимается Нэйджел в те дни, когда не сопровождает его или другого ученика к верхнему ярусу Поющих Галерей, но видел его идущим либо туда, либо оттуда, довольно часто.

Когда ученик или проситель ступает во тьму таинственных покоев, где возлежит в своем кресле Нессарх, проводник остается снаружи, а когда выходит, проводник уже снова там. Но беседа иной раз длится часами! Не может же он часами стоять и ждать. Возможно, даже наверняка, он уходит и занимается своими делами до тех пор, пока не приходит время сопровождать гостя наверх. Но как он определяет, что время пришло?

– Кто это был? – спросил Рэй, стоя на почтительном расстоянии от провала и рассматривая свою руку, обожженную дыханием призрака.

Нэйджел медленно сгреб со лба светлые волосы, такие же светлые, как у Сейзмире, шагнул к парапету, взялся руками за перила. Вся его поза выражала печальную задумчивость. Внезапно он нагнулся и бросил в пасть гигантской трещины несколько злых, отрывистых фраз на чужом языке. Снизу донесся страдальческий стон.

Рэй провел языком по пересохшим губам. Сердце стучало так, что было трудно дышать.

– В этой камере содержался магистр второй ступени Ордена Храма Двуглавого Змея, – заговорил Нэйджел ровным голосом, продолжая смотреть вниз. – Его допрашивали два с половиной месяца и все без толку. Наконец вожди обратились ко мне. – Нэйджел обернулся, и Рэй увидел его улыбку, жесткую как лезвие. – В тот же день он заговорил и говорил без передышки дней шесть или около того. Я не знал, как заставить его замолчать. – Он засмеялся. – Его оставили в покое на две недели, после чего предупредили, что я намерен побеседовать с ним еще раз. Он умер в своей камере от разрыва аорты.

– Что ты с ним сделал? – спросил Рэй, бледнея.

Нэйджел внимательно посмотрел на него.

– Ты в самом деле хочешь знать?

Тот покачал головой.

– Кажется, нет.

– Тогда пошли. Незачем здесь оставаться.

Они возобновили путь по пандусу, затем нырнули в сводчатый каменный коридор, миновали несколько поворотов… и тут только Рэй с удивлением осознал, что идет впереди своего проводника. Сегодня не Нэйджел вел Рэя, а Рэй – Нэйджела. Что это значит? И почему Нэйджел это допустил?

Он остановился.

– Иди, – промолвил Нэйджел за его спиной. – Ты почти дошел.

– Я знаю. Но почему ты…

– Я хотел убедиться в том, что ты в состоянии пройти этот путь без провожатых. Итак, запомни: ты не должен этого делать. Никогда.

Подкравшись сзади, она положила руки ему на плечи, нагнулась, прильнула щекой к щеке. Вероятно, это была демонстрация нежной привязанности, но у Алекса появилось неприятное чувство, будто за ним подглядывают. В следующую минуту он убедился, что так оно и есть. Ласкаясь, Арина словно бы невзначай пробежала глазами по тексту, который он только что набрал.