– Здорово ты его! Молодец! – И от избытка чувств так ткнул Костю в плечо, что он едва устоял на ногах, зато пришел в себя и обнаружил, что голова его все еще на плечах – только «менингитка» слетела и лежит в камнях.

Все вымелись, чтобы посмотреть, что произошло с «вертолетом». Слышно было, как он, громыхая, как огромное ведро, катится в тумане по склону, налетая на скалы и деревья.

Чебот закричал с перепугу:

– Святые угодники!

– Готовьте веревки! – приказал Костя, глядя в туман и ежесекундно ожидая взрыва.

«Менингитку», чтобы больше не терять, он засунул в карман куртки.

– Рябой запретил туда ходить! – заявил Чебот, хотя ему было явно интересно, что же произошло с «вертолетом».

Все вопросительно уставились на Костю.

– Это правильно, – согласился он. – Но атаман не предполагал, что эта штука скатится вниз.

Сам же подумал: «А куда он должен был скатиться, если на то пошло?»

– К тому же это не вертолет! – веско заметил Чебот, с еще большим любопытством вглядываясь в туман, потому что там все-таки что-то сверкнуло, пару раз грохнуло и даже пришла слабая ударная волна, неся перед собой мелкие камни и пыль.

– Правильно, не вертолет, – согласился Костя, тоже посмотрев вниз, когда там особенно громко пыхнуло, – но мы же не пойдем за Девять холмов красных дьяволов, правильно? Мы спустимся и посмотрим, вдруг найдем что-то стоящее? А потом вернемся по веревке назад. Что я, не прав что ли?

– Прав… – вздохнул кто-то, но не очень уверенно, с оглядкой на предостережения Рябого.

– Что может быть лучше вертолетной пушки?! – восторженно вопросил Мелкий Бес и близоруко сощурил белесые ресницы.

– Не знаю, – пожал широкими плечами Костя. – Она ж как косит? Она ж все вырубает подчистую! Если мы не посмотрим, мы не реализуем упущенную возможность. – Он воззрился на них так же, как обычно дед Генка – с прищуром, в ожидании того, чего он хотел услышать от собеседника.

– А что такое «реализовать упущенную возможность»? – Мелкий Бес так удивился, что глаза у него сделались, как у совы, круглыми, застывшими и немигающими.

В деревне никто так не говорил, в деревне объяснялись проще и яснее – тремя-пятью самыми ходовыми словами, и все всё понимали. Так что надобность в лишних словах сама собой отпадала.

Дрюндель и Косой тоже уставились на Костю, как будто увидели его впервые. Чебот отвернулся, словно ему было все ясно: «начитался» парень книг. Телепень, как всегда, не понял, о чем разговор, и поэтому никак не отреагировал. Худой и тощий как глиста Скел смотрел с интересом, потирая шею под воротником рубахи, словно ему туда попала еловая иголка.

– Ну… если мы оставим там все, как есть… – Костя ткнул рукой в туман, – что-нибудь, что может оказаться полезным для деревни, то будет еще хуже. Опять же атаман не одобрит и скажет, что мы облажались. А если не скажет, то подумает. После этого нам ничего дельного не доверят.

– Хм… – хмыкнул Телепень и, соображая, почесал затылок. – А ведь он прав… Деревня – это святое!

Чебот помолчал, а потом сказал не очень уверенно:

– Я как все.

На том вроде бы и порешили. Быстренько связали веревки, и Костя произнес, обвязываясь ею:

– Как только дерну три раза, пойдут Чебот и Скел. Только по веревке, и ни шагу в сторону. Остальные ждут. Если что, будете тянуть.

Как это у него выходило командовать, он и сам не знал, однако все слушались, и это было хорошо, потому что самым важным было дело, а не пререкания и споры.

– Кого тянуть?.. – заикаясь, спросил Косой.

– Ну, нас, конечно, – пошутил Костя.

Зря он так пошутил. Косой шутки не понял, только поежился в своей худой дошке.