– Зачем? Мне казалось, твой китмутгар тебя просто обожает.

– Мне тоже так казалось, – усмехнулся Янес. – «Казалось» – верное слово.

– Ты раньше в чем-нибудь его подозревал?

– Нет, но повторяю, душа индийца – потемки. Сколько я ни пытался их понять, общий язык нашел лишь с двумя: с Тремаль-Наиком и Каммамури.

Тремаль-Наик захохотал.

– Ты прав, – кивнул Сандокан. – Итак, каковы твои выводы?

– Со взрывом яхты дело нечисто.

– На мой взгляд, в заливе все кристально чисто: ее обломки лежат на дне.

– Вывод логичный, но с практической точки зрения бесполезный.

– Зато очевидный.

– Тут не поспоришь.

– Много у тебя там было денег?

– Не очень. Тысяч семь-восемь рупий.

– И все они перекочевали в карманы китмутгара.

– Вероятно.

– Ну и к чему мы пришли?

– Сначала говори ты.

– Раз твоя яхта затонула, защита лабукского султана нам не требуется. Проа и баркас могут подняться по реке. Так мы и путь сократим, и будем чувствовать себя в большей безопасности.

– Откуда течет река?

– Этого даже даяки не знают. Известно лишь, что она довольно длинна. На судах проще защищаться и избежать засад. Если раджу, как я подозреваю, уже оповестили о моем походе, он всеми силами попытается нас перехватить. Тебе известно, как опасны густые джунгли.

– Не люблю я сражаться в лесах, – вздохнул Янес. – Предпочитаю открытые места.

– Я тоже, хоть и сам сын джунглей, – поддержал его Тремаль-Наик.

– В путь, – решил Сандокан. – Не будем ждать, когда озерный раджа подготовит оборону.

– А как же деревня, которую вы взяли приступом?

– Теперь она нам ни к чему. Слишком далека от озера.

– Сдается мне, из нее получится неплохой форт, в случае если придется отступать. Полусотни вооруженных человек под нашим командованием вполне достаточно, чтобы разогнать армию узурпатора.

– Может, ты и прав. Хорошо, оставим здесь Самбильонга с двумя десятками воинов. Все, за дело.

Малайцам и ассамцам были розданы необходимые приказы. К Самбильонгу отправили гонца с наказом отослать на берег десять человек, а остальных оставить держать деревню до возвращения основных сил.

В полдень, плотно пообедав, они погрузились на баркас и с проа на буксире медленно двинулись в направлении устья Маруду – полноводной, еще не исследованной реки, о которой европейцам известно лишь то, что она ведет куда-то вглубь великого острова.

Сандокан, Янес и Тремаль-Наик находились на баркасе, где, в отличие от небольших парусников-проа, имелись каюты. Малайцы обычно довольствуются аттапом – навесом, сплетенным из листьев нипы и подвешенным между двумя мачтами. Этого им вполне хватает в жарком малайском климате, где ливни сильны, но коротки.

В два часа пополудни эскадра подошла к дельте реки, изрезанной косами, которые покрывала буйная растительность. Ничего подозрительного они не заметили, и баркас вошел в устье. Даякские пираты не показывались – вероятно, опасались потерпеть новое, еще более сокрушительное поражение. Впрочем, их отсутствие не успокаивало ни Сандокана, ни Янеса. Оба прекрасно знали мстительный нрав даяков и были убеждены, что вскоре их пути пересекутся.

– Если Насумбата не пошел ко дну вместе с яхтой, – сказал Сандокан, – он, несомненно, натравит на нас своих сородичей.

Они миновали песчаные отмели, не встретив ни души: северное побережье Малайзии малонаселенно из-за частых набегов пиратов. Флотилия двигалась по широкому, не менее двухсот ярдов, протоку. Густые джунгли на берегах казались двумя сплошными зелеными стенами.

Справа и слева высились аренги, вверх тянулись бананы, раскинув во все стороны огромные листья, топорщились низкорослые веерные пальмы, ветви помело гнулись под тяжестью плодов размером с голову младенца. Мангостины и гигантские цитроны перемежались с кустами упаса