Собачонка действительно залаяла. Мисс Дороти вскрикнула, уронила плетеное кружево. Ей потребовалось несколько минут, чтобы восстановить порядок.

– Вы обручены? – спросила она, близоруко глядя на Беллу, когда Эллиотт начал все объяснять. – Как чудесно! Дорогой Эллиотт, вы уже говорили мне об этом? Я не помню и, уверена, не вспомнила бы.

– Нет, кузина. Арабелле пришлось бежать, потому что ее отец не одобряет наш брак.

– Брак с тобой? Это почему же? Если бы речь шла о таком повесе, как Рейф, да упокоит Бог его душу, тогда все понятно. Но речь идет о тебе, кузен?

– Тут замешана политика, – заговорила Белла, чувствуя себя так, будто она курильщица опиума и сейчас видит кошмар. Все казалось столь нереальным. – Папа принадлежит к… – Тут Белла сообразила, что понятия не имеет, к какой партии принадлежит Эллиотт.

– Тори, – договорил он за нее. На этот раз он вмешался весьма кстати.

Мисс Дороти, женщина лет пятидесяти, полная и довольно рассеянная, кивнула:

– Ах, политика. Тогда все понятно.

– Мы поженимся послезавтра, – продолжил Эллиотт. – И если вы найдете Арабелле спальню на два дня, будет очень хорошо. Я сказал об этом Доусону, когда мы вошли. Думаю, он ушел поговорить с миссис Доусон.

– Они позаботятся об этом. – Мисс Дороти лучезарно улыбнулась Белле. – Мне очень нравится сопровождать молодую девушку. Не часто подворачивается такая возможность теперь, когда мама стала слабее и мы больше почти нигде не бываем. Однако раньше я присматривала за всеми своими племянницами.

– Вы очень добры, мадам. – Белла собрала остатки воли и изо всех сил старалась быть вежливой. Ей казалось, будто она уперлась в запертую дверь, та неожиданно отворилась и она рухнула в пустое пространство. Она падала. – Извините, боюсь, не знаю, как мне следует обращаться к вам.

– Я мисс Абботсбери, но, моя дорогая, все зовут меня мисс Дороти. Кстати, вы уже ужинали?

– Да, мисс Дороти. Спасибо.

– У вас есть ночная рубашка и зубная щетка? Эллиотт, куда это вы?

– Домой, кузина. – Он остановился у двери. – Я просто собирался пожелать вам спокойной ночи.

– Не поцеловав мисс Шелли? – Мисс Дороти жеманно улыбнулась. – Вы ведете себя весьма неромантично! Эллиотт, я ведь не такая суровая дама.

– Конечно. Арабелла. – Он взял Беллу за руки и посмотрел ей в глаза. Та с трудом удержалась, чтобы не вцепиться в него. Они знакомы всего несколько часов, а теперь у нее никого нет, кроме этого незнакомого человека. – Видите ли, утром все будет лучше. – Эллиотт наклонился и поцеловал ее в щеку. Она на мгновение почувствовала его теплые губы и дыхание. Прежде чем он выпрямился и отпустил Беллу, та ощутила запах кларета и пряностей. – Кузина, я приеду за мисс Шелли в восемь часов, если только ранний завтрак не создаст вам неудобств.

– Отнюдь нет. – Невинный поцелуй, видно, удовлетворил романтические надежды мисс Дороти. Она ласково улыбнулась ему. Эллиотт ушел. Мисс Дороти обратилась к Белле: – Ну, моя дорогая, думаю, вам хочется лечь спать, правда?

– Да, пожалуйста, мисс Дороти. – Наконец-то она услышала вопрос, на который могла ответить честно и без раздумий. Уютная комната, в которой царил хаос, чуть поплыла. – Это было бы замечательно.

Утром без четверти восемь Эллиотт сидел в закрытом экипаже, направлявшемся в Доуэр-Хаус, и мысленно составлял списки. Оставалось или заниматься этим, или достать флягу с бренди и запить каждую обузу, которую взвалил на него Рейф. Особенно эту обузу. Было бы ложным утешением оплакивать брата, возможно, если он и оплакивал, то брата, какого у него не было: близкого друга, надежного товарища. Рейф, будучи ревнивым и подозрительным, никогда никого не приближал к себе даже в конце жизни.