— Выкрал, — он был зол, это выдавали напряжённые мышцы и сцепленные зубы, сквозь которые он процедил, — с каким-то шкетом малолетним сосалась. Бл*дь! – он ударил кулаком по рулю, отвалилось верхняя половина баранки, а ведь она очень крепкая. – С*ка, уже ножки готова была раздвинуть. Мы пара, папа. Я ху*ю!!! Они пара, прямо перед моим носом! Я только отвернулся, она уже голая с пиз*юком в речке обнимается! Я тебя проучу, с*ка! Я тебя… Вые*у так, что забудешь на малолеток заглядываться!

Он дышал как красный разъярённый бык с его футболки, выдыхая «пламя» бешеной ярости. Молчал, молчал, сжимая кулаки до побелевших костяшек. Вот какого хрена он меня своей считает? Я ведь не Ники, повода ни разу не давала. Ну, побеседовала с ним, книгу почитала, когда все нормальные существа от него шарахались, так ведь это не причина меня своей считать. По запаху? Модифицированный по запаху определяет?  От него исходила такая страшная, агрессивная волна, что я невольно подалась ближе к двери и  втянула голову в плечи. Мне хотелось умереть. Я не должна была пережить этот конец моего света.

Я несчастна. Папа меня никогда не любил, до мамы я может, никогда не доберусь. Истинный умер, он был старшим братом, любить нельзя избранного, он родной племянник. Как после этого жить, не понятно. Страх.

Страх влез под кожу, разлился по венам вместе с кровью, заставляя всё тело сжаться. Забитые отречённые от этого мира существа теперь моя стая, я подобно загнанному в норку кролику или серой мыши, что бояться вылезти из — под земли, потому что там караулят лисы. Мне очень хочется жить, но почему-то я не уверена, что получится. Мне не любопытно, не интересно, все мои чувства направлены на уговоры самой себя, сидеть тихо и не привлекать внимание. Рядом хищник, нельзя провоцировать.

 Я больше не волчица, не могу сопротивляться и погибнуть в бою. Слабая девушка, рядом с огромным страшным самцом. Он почувствовал мой страх, сменил гнев на милость, и не понятно, что хуже. Его лапища с длинными мощными пальцами погладила меня по голове, но я даже не попыталась огрызнуться или отшатнуться. Бесполезно. Стало ещё страшнее. Он изнасилует меня.

— Проша, — тихо позвал Макси. Он даже простые слова говорит с рыком и надрывом, создавая впечатление, что сейчас порвёт на части.

— Я ненавижу это имя, — подумала я вслух.

Ненавижу. Меня отец назвал в честь матери Морока, то есть своей первой жены, которая от него сбежала, потому что он её мучил. Имя, которое должно было заставлять Морока страдать, и он страдал, я помню… без подробностей, но это всплыло в памяти. Я, как игрушка, брошенная псу. Прошка кинутая Ваньке на потеху, которой не будет, потому что папа забыл рассказать, о нашем кровном родстве.

— Мини.

Так лучше. Пусть я буду подопытной без номера, но с кличкой. У сук ведь клички.

Странная воцарилась тишина в голове. Арктический лёд. Мёртвый холод. Я устроилась поудобней и через некоторое время уснула.

Спать было удобно, я вначале почувствовала, что руки свободны, потом поняла, что кресло откинуто, а в ноги дует тёплый воздух. Я была укрыта огромной спортивной курткой Волколака. Она пахла мужчиной, приятным лосьоном для бритья и не вызывала у меня отвращения. Потому что я больше не волчица, а простая девушка, Дамка.

 Машина стояла. Была глубокая ночь. Я встрепенулась, водителя нет, замки закрыты. Думала сбежать, но увидела, что Макси рядом, нагнулся, заглянув в салон и тут же отвернулся, показав кулак за своей спиной, специально для меня.

Он беседовал с полицейским. У него нет прав, нет документов на машину. Я вздрогнула, когда Макси накинулся на человека, зарычал в своей звериной манере. Съёжившись в комок, я стала ждать.