Раздался взрыв, я вздрогнула, и рука деда Сто прижала меня сильнее.

— Хорошо горит, — усмехнулся Сто, улыбаясь в седую бороду и поглаживая мои плечи. Я бы приняла это за знак внимания, если бы мутант рядом так не пялился на нас.

Макси кривился, оборачиваясь человеком. Волчья морда перетекла в рожу-кирпичом. Исчез мех, осталась только гора мышц и цепкий хищный взгляд. Не особо в росте уменьшился.

— У тебя планы на Мини? — рыкнул он, продолжая сверлить меня своими лютыми зенками.

— Позволь представить тебе, — дед вывел меня за руку из — под своей бороды зверюге на обозрение. — Прасковья Ниловна Белкина.

Услышав своё имя, я обомлела и восторженно посмотрела на деда.

— Это моё имя! — обрадовалась я, чувствуя неописуемый восторг и даже счастье.

— Беркутов Максим Владимирович, — представился Макси тяжёлым басом.

— Очень приятно, — старик пожал ему лапищу. — Лихо Нил Ильич.

— Папа?!

А я-то думаю, почему так его люблю. А он, оказывается, самый лучший мужчина на свете для меня. Я бросилась ему в объятия и крепко-крепко прижалась к самому любимому волку в мире.

7. 7

Дебри оказались настолько непролазными, что в пятидесяти метрах было ничего не видно.  Заросли густые. На крохотных заплешинах леса, редких полянах ярая борьба за жизнь мелких елок и сосен, тут же рвались существовать заросли папоротника. Погибшие деревья, упавшие на землю, были погребены под мхами и кустами ягод, и то, что это стволы, напоминали только извилистые тёмные ветви, торчащие из мягких пушистых ковров буйной растительности.

И это только растения бьются за жизнь в тайге, можно представить, как живут животные, в постоянном отстаивании права на жизнь. 

Макси шёл след в след за Лихо, стараясь никуда не сворачивать. Получалось неплохо, он волк. Старался ориентироваться, тоже отлично получалось, Волколак внутри понимал, что они идут чётко на юго-запад, почти не отклоняясь от заданного пути. Без компаса, без солнца на затянувшемся тучами утреннем небе раннего лета шли чётко в одну сторону. По деревьям, по муравейникам определять направление в такой глуши сложно.

Лиственные деревья, под подножьями которых росли маленькие ели, могли наклоняться всей кроной на северную сторону, лишь бы заслонить свет хвойной породе, сгубить ещё ростком, потому что ёлка или сосна вырастет и вытеснит все клёны и осины, забрав место под солнцем у тех, кто не круглый год зелёный. Это наводило на мысль, что выживает сильнейший, и сильного нужно давить сразу, как только родился. Потом поздно.

Макси сейчас - росток сосны под сильными клёнами. Пока толком не разобрался, как жить и как быть, он слаб. Нужно быть осторожным и понять, что хочет от него Лихо. А старик явно от него что-то хотел.

И сам Макси хотел. Девку, что виляла бёдрами между ним и Лихо. Он даже засёк время, ровно две минуты он мог трезво рассуждать, потом вся его голова заполнялась сиськами и нетронутой мохнаткой Прасковьи Ниловны. Она свела его с ума, она его доконала. Он так сильно её хотел, что в грязных, когда-то белых шортах каждые две минуты болел стояк. Это звериное желание и патологическая, нездоровая влюблённость его мучила, в тоже время будоражила кровь и доставляла мучительное удовольствие. Он же её всё равно получит, оторвётся за все страдания.

— Прошка, выходи за меня замуж, — единственное, что он мог придумать. Как ещё её получить при таком папаше, представления не имел.

— Недоделок фигов, — огрызнулась девица. – Даже волком не пахнешь.

— Я, между прочим, генерал, — похвастался он, зная наперёд, что для оборотней это ничего нет значит. — В отставке.