Еще не пообщавшись с новыми соседями, Варвара их возненавидела. Сыновьям своим постоянно твердила, что соседи нехорошие, богатые и зажравшиеся люди, запрещала общаться с их детьми, во всех своих бедах обвиняла соседей.

– Вот видишь, у тебя нет нормальной одежды, – говорила она сыну, – а соседские дети меняют ее, когда хотят. Потому что воруют, живут за счет таких, как мы.

В детском неокрепшем мозгу Степы слова матери засели крепко, отравляя и разъедая его сущность.

Анисим не давал о себе знать. Варвара о нем и не вспоминала.

Однажды, спустя год после того как Анисим ушел от них, Варвара, оставив детей у родственников, поехала в город покупать мальчикам одежду. Побродив по рынку, купив все, что надо, она пришла в автовокзал. Автобус отходил через два часа, она отправилась в зал ожидания и, чтобы скоротать время, ходила по торговым рядам, с интересом рассматривая диковинные китайские безделушки. Вдруг кто-то ее окликнул.

– Варя, здравствуй.

Она обернулась и сначала не узнала его.

– Анисим, это ты?

– Да, это я. Как живете, как дети?

Перед Варварой стоял опустившийся, грязный, дурно пахнущий человек, подобных людей в городе называют емким словом «бич», и виновато мял в руках замусоленную кроличью шапку. Почерневшее лицо, разбитая губа, сломанный нос… Узнать в этом человеке прежнего Анисима было трудно.

– Живем хорошо, дети растут, тебя не вспоминают. – Варвара брезгливо отодвинулась от Анисима. – А ты забудь дорогу к нам, тебя никто не ждет.

Анисим постоял немного, а потом тихо произнес:

– Прощай, Варя, вряд ли еще увидимся. Детям передай от меня привет, – и, хромая, поковылял к выходу.

Приехав домой, Варвара Степе ничего не сказала о встрече. Слава же отца вообще не помнил.

Степа учился хорошо, и, когда он окончил школу, по линии министерства образования ему, как сыну матери-одиночки, предоставили место в московском институте.

Первый курс Степан окончил успешно, но на втором у него что-то не заладилось. Не доучившись до конца курса, он бросил учебу и вместе с таким же горе-студентом из Саратова устроился работать у «сетевых маркетологов», а попросту – у мошенников. Прошли курсы искусства обмана доверчивых граждан по впариванию им товаров самого низкого качества, презентуя их как мировые бренды. За азиатскую внешность Степану было предписано быть «менеджером совместной китайско-японской фирмы, осуществляющей прямые поставки товаров в Россию».

Контора за определенную плату, сопоставимую с платой за полноценную комнату, предоставила приятелям койко-место в комнате какого-то заводского общежития. В небольшом помещении расположились еще четыре таких же, как они, сетевика.

Первые полгода торговля прошла бойко, люди хватали все подряд. Внешность Степана играла решающую роль при сбыте товара. Покупатели, в основном люди преклонного возраста, пенсионеры, уверенные в том, что перед ними стоит торговый агент продвинутой азиатской фирмы, брали ненужное барахло без лишних разговоров.

Однажды приятель из Саратова рассказал Степану, что их соседи по койко-месту при обходе квартир в поисках покупателя, примечают одиноких граждан и позже их грабят.

Торговля пошла на убыль, виной тому была сезонная пассивность граждан (которые по необъяснимым причинам зимой покупали товар гораздо охотнее, чем летом), а также все более набирающая силу людская молва, что представители сетевого маркетинга – это обманщики-лохотронщики. Приятели нуждались в деньгах, их могли выкинуть из общежития, поэтому они решили последовать примеру своих соседей.