Вообще-то тетя Настя Каменская рассказывала, что если маньяк настоящий, который убивает, руководствуясь неистребимым и неуправляемым желанием убить, то он никогда не будет убирать свидетелей. Ему все равно. Он убивает не по плану, а по велению внутреннего голоса. Но это если маньяк совсем уж настоящий. А есть же огромное количество «не совсем настоящих», которым просто нравится убивать, они при помощи лишения жизни других людей решают какие-то свои внутренние психологические проблемы, вот как Раскольников, например. Такие вполне способны к планомерным действиям и к устранению свидетелей. Вообще-то надо бы позвонить тете Тане и тете Насте и поспрашивать у них про маньяков поподробнее.

Как же поступить? Сказать отцу? Или промолчать? Если сказать, то отец запрет ее дома, да еще охрану на лестнице поставит, пока этого психа не выловят. Конечно, соблазнительно не ходить в институт по уважительной причине, можно расслабиться, не заниматься учебой, а всласть начитаться, потому что книжек, купленных и непрочитанных, скопилось море. И никуда не ходить, валяться целыми днями на диване, укрывшись пледом, с книжкой в руках… Бывает же такое счастье!

А потом придется сдавать отдельно каждую пропущенную тему, да не на семинаре, когда могут и не спросить, а один на один с преподавателем. Сколько будут ловить маньяка? Хорошо, если месяц, за месяц можно и начитаться досыта, и пропущенных тем окажется не так много, вполне можно будет за недельку постепенно все отработать. А если его будут ловить год? А если три года? Или все пятнадцать? Папа рассказывал, что одного такого маньяка не могли поймать почти двадцать лет. Он все эти годы насиловал и убивал, а его все ловили и ловили…

И потом, есть еще одна причина, по которой Лиле обязательно нужно ходить в институт.

Нет, затворничество – это не решение проблемы.

А в чем же решение?

– Да что ж это такое, в десятый раз все переделывать! – демонстративно страдала сидящая за компьютером девица, встряхивая разноцветными – розовыми и темно-рыжими – прядями волос. – Никто ничего толком не знает, только правки вносят и вычеркивают, вносят и вычеркивают, а потом все равно получается, как было вначале.

Девица имела имя Лариса и должность под названием «лаборант кафедры криминологии». Настя уже видела ее раньше, когда приезжала на кафедру, но никогда не доводилось ей наблюдать за Ларисой так долго, в течение целых сорока минут без перерыва. Наблюдение было любопытным и немало развлекло Настю, изнемогавшую в ожидании светлой минуты, когда ее будущий научный руководитель профессор Городничий соизволит принять ее. Профессор пока был занят, во всяком случае, именно так утверждала Лариса, занимавшая форпост в комнатке, из которой одна дверь вела в коридор, а две другие – в кабинеты начальника кафедры и профессора Городничего.

Насколько Настя успела понять, Лариса трудилась над составлением фундаментального труда, именуемого «План семинарских и практических занятий по курсу «Криминология и профилактика преступлений» на первый семестр 2004/05 учебного года». За последние сорок минут она распечатывала этот план дважды и носила кому-то показывать, возвращалась злая и, с возмущением потрясая исчерканными ручкой листками, принималась вносить правки.

– Еще Олег Антонович будет смотреть, тоже все почеркает, – ворчала она, переставляя местами рекомендованную по темам литературу, – а потом еще шеф, этот вообще в клочья разнесет. А я – опять переделывай. Бумага, между прочим, заканчивается, по сто раз распечатывать – не напасешься, а у меня последняя пачка на исходе. Потом сами же орать будут, что печатать не на чем.