Об этой операции понтийского полководца сообщают только скупые строки из «Декрета в честь Диофанта», выбитого на постаменте статуи полководца, установленной в Херсонесе. Там говорится, что Диофант, «прибыв в наш город, отважно совершил со всем войском переправу на ту сторону; когда же скифский царь Палак внезапно напал на него с большим полчищем, он, поневоле приняв битву, обратил в бегство скифов, считавшихся непобедимыми». Как видим, здесь четко прописано, что военачальник Митридата переправился на противоположную сторону бухты и именно там сразился со скифами. Почему он так поступил, отмечалось выше. Между тем в «Декрете» говорится о том, что стратег принял битву «поневоле». Это могло произойти только в том случае, что Диофант, который искал этой битвы, был вынужден сражаться в очень невыгодных условиях. Например, тогда, когда его войска высаживались на берег. Да и Палак, как видим, напал «внезапно», когда понтийцы этого явно не ожидали.

Вот и получается, что для того, чтобы совершить эту атаку, царю скифов пришлось оставить пехоту под стенами Херсонеса и бросить в битву одну лишь конницу. В противном случае он просто физически бы не успел перебросить войска к месту высадки и застать врага врасплох. Но, несмотря на искусно выполненный маневр, всё равно потерпел поражение.

После разгрома скифов Диофант совершил поход против тавров, чтобы обезопасить город и от этой угрозы. Удача снова сопутствовала стратегу, поскольку в «Декрете» четко говорится о том, что полководец подчинил тавров и основал на их землях город. В принципе, всё выглядит логично, поскольку построив на вражеских землях укрепленный пункт, Диофант сводил к минимуму угрозу нападений варваров на Херсонес. Но есть здесь один момент. Дело в том, что и Страбон сообщает о том, что именно сын Асклепиодота основал в Таврике крепость, но помещает он её в совершенно другое место. «Была еще какая-то крепость – Евпаторий, основанная Диофантом, когда он был полководцем Митридата. Это – мыс приблизительно в 15 стадиях от стены херсонесцев, образующий значительной величины залив, обращенный к городу. Над этим заливом расположен лиман, где есть соляная варница».

Археологи подтвердили, что на западном побережье Крыма, между городами Саки и Евпатория в районе городища Кара-Тобе действительно была древняя крепость. И хотя данная информация идет вразрез с сообщением «Декрета», но можно предположить, что Диофант основал не один укрепленный пункт, а два. Один на западе полуострова, другой в землях тавров, один раньше, другой позже, один во время первого похода, другой во время второго. И лишь избавив Херсонес от внешней угрозы, стратег отправился в Пантикапей на переговоры с царем Перисадом V.

О том, что Диофант делал на Боспоре, «Декрет» сообщает невразумительно и невнятно. Из текста следует, что стратег «отправился в Боспорские местности и, совершив в короткое время много важных подвигов, снова воротился в наши места». То есть в Херсонес. Но что это были за «подвиги» и в чем была их важность, можно только догадываться. Скорее всего, Диофанту удалось решить в Пантикапее два принципиально важных вопроса – о том, что Боспор не поддержит Малую Скифию в войне против Понта и о добровольной передачи власти Перисадом Митридату. Что граждане Херсонеса и прописали в «Декрете» как важные подвиги. Мы не знаем, явился Диофант на Боспор Киммерийский с войсками или без, но молниеносный разгром непобедимых скифов говорил сам за себя. Армия Митридата продемонстрировала свою силу в Северном Причерноморье, и горячие головы в Пантикапее, требовавшие немедленно оказать помощь царю Палаку, заметно поостыли. Да и царь Перисад стал сговорчивее.