– Мордой к стене, твари! Руки на стену!

В поисках орудия преступления они перевернули камеры вверх дном: проверяли швы брюк, вспарывали подушки, выдавливали шампунь и зубную пасту. Один охранник, надев перчатку по локоть, проверил унитазы.

Коридоры вскоре заполнились мусором. Голые пациенты выстроились лицом к стене.

Но заточку Бобби так и не нашли.

Судья Дэвид Р. Кинуорти распорядился, чтобы слушание по делу Миллигана тридцатого ноября тысяча девятьсот семьдесят девятого года проходило в закрытом режиме. В глубине зала сидел представитель Управления по условно-досрочному освобождению, готовый арестовать Миллигана, если судья объявит его «не представляющим опасности для себя и окружающих» и он выйдет из-под юрисдикции Департамента психиатрии.

Учтивый адвокат Билли Л. Алан Голдсберри, смахивающий на молодого полнокровного футболиста, поместился рядом со своим помощником, худощавым Стивом Томпсоном. Когда заместитель шерифа ввел в зал заседаний Билли в наручниках, адвокаты раздвинулись, давая ему место.

Месяцем ранее, вскоре после обследования доктором Милки, аллен попросил Голдсберри непременно вызывать Милки в суд. «Милки обещал сказать, что со мной все в порядке. Он снял меня со стелазина и перевел в блок «А». Он вроде неплохой, я ему доверяю. Напомните, чтобы прихватил отчет от тридцатого октября».

Однако со свидетельской трибуны, ссылаясь на больничные записи, Милки заявил суду, что он диагностировал у Миллигана расстройство личности, что он асоциальный и страдает психоневротической тревожностью с диссоциативными проявлениями. Добавил, что дважды обследовал Миллигана в госпитале (последний раз – тридцатого октября) и в течение получаса наблюдал за ним перед данным слушанием.

Когда заместитель прокурора спросил, такой ли Миллиган сегодня, каким был в больнице, Милки ответил:

– Да, он психически болен.

– В чем это проявляется?

– Его поведение неприемлемо. Он грабитель и насильник. В конфликте с обществом. Человек, которому наказание не идет на пользу.

Милки добавил, что в данном случае велика вероятность суицида и что Миллиган опасен для окружающих, а единственное подходящее для него место – больница строгого режима вроде Лимы.

– Как вы его лечили?

– Грамотным пренебрежением.

Милки не пояснил этот термин, но во время перекрестного допроса презрительно ответил Голдсберри, что не согласен с определением диссоциативного расстройства идентичности в последнем, втором, издании «Руководства по диагностике и статистическому учету психических расстройств».

– Я исключил в данном случае множественную личность так же, как, взглянув на результаты его анализа крови, исключил сифилис. Этого диагноза там просто нет.

Мнению Милки противоречили показания Джорджа Хардинга, Дэвида Кола, Стеллы Каролин и Дороти Тернер.

Судья Кинуорти предоставил слово Миллигану.

Впервые в жизни Билли разрешили выступить со свидетельской трибуны по собственному делу. Высокий, уверенный в себе и спокойный, он приветствовал собравшихся дружелюбным кивком и легкой улыбкой. Затем неловко ссутулится, чтобы левой рукой в наручниках коснуться Библии, а правую поднять.

Когда он поклялся говорить всю правду и ничего, кроме правды, всем, кто с ним раньше работал, стало очевидно, что перед ними Учитель, ибо только сумма личностей могла знать всю правду.

Во время первоначального допроса Голдсберри спросил его про лечение в госпитале Лимы:

– Вам проводят гипнотерапию?

– Нет.

– Групповую терапию?

– Нет.

– Музыкальную терапию?

Учитель рассмеялся.