– Зайдем? – спросил у Назрулло Обнорский, кивая на гостиницу. Пожар, судя по всему, прошелся только по верхним ее этажам, Андрей надеялся, что в баре могло что-нибудь уцелеть.

Ташкоров молча кивнул, и они осторожно вошли внутрь отеля, привычно страхуя друг друга стволами.

…Некогда уютный бар был разгромлен «под ноль» – зеркала разбиты, столы перевернуты, стойка прострелена во многих местах. Кроме двух трупов в зале и одного за стойкой в баре, никого не было. Судя по тому, что запах мертвечины еще не набрал силу, покойники были достаточно свежими, возможно, ночными или даже утренними.

Андрей зашел за стойку и, хрустя битым стеклом, начал искать хоть одну уцелевшую бутылку. Ему повезло: полная литровая бутылка болгарской мастики закатилась за тумбу, и ее, видимо, не заметили те, кто «погулял» здесь до них. Не обращая никакого внимания на мертвых, ребята нашли пару целых стаканов и расплескали по ним мастику. Выпили без тостов и не чокаясь – о чем было говорить, за что чокаться? Алкоголь запили водой из уцелевшей фляги Назрулло, перелили туда же остатки мастики, выкурили по сигарете и вышли из бара…

Тарик, в который они, озираясь, вошли минут через тридцать, был пуст – таким безжизненным Андрей свой гарнизон еще не видел. Ребята дошли до кинотеатра и устало присели на скамейку.

– Нас же должны ждать? – Ташкоров смотрел на Андрея, как будто он мог знать что-то большее, чем Назрулло.

Обнорский равнодушно пожал плечами и вытянул гудевшие ноги. После пережитых страхов и выпитой мастики тянуло в сон… Хотелось выпить еще и забыться, спать, чтобы ничего не снилось… Но стоило Андрею закрыть глаза, как ему привиделись заваленные мертвецами улочки Адена – и он, дернувшись, поспешил стряхнуть с себя дремоту.

– Живы? Пришли наконец-то… Мы уж думали… Были в посольстве? – Обнорский не понял, откуда появился Пахоменко. Референт бросился к ребятам, обнял их и потащил к советскому зеленому «газику», который уже заводил генеральский водитель Гена. – Скорее, ребята, скорее… Мы всех уже к строителям перебросили, там пока вроде спокойно… Из Салах-эд-Дина подошла Восьмая танковая, там все фаттаховцы – взяли нас под защиту, говорят, Советский Союз и Йемен – дружба навек… Вообще ситуация не в пользу насеровцев складывается – по стране их не поддержали, скоро к Адену силы подтянутся, и президенту конец без вариантов… Сейчас главное – на трассу выскочить, чтоб машину никто не продырявил, а там полчаса – и отдохнете, братцы… Есть хотите?

Ребята, залезая в «газик», дружно покачали головами. Несмотря на то что в последний раз они ели прошедшей ночью, никакой кусок им в горло сейчас бы не полез. А вот водой из канистры они напились вволю, от души…

Пока Андрей с Назрулло докладывали о результатах своего рейда (о событиях в Кресенте они, естественно, умолчали), Гена, петляя и кружа, выскочил на шоссе, ведущее к городку строителей, и погнал по нему с такой скоростью, которой Обнорский от старого «газика» никак не ожидал. Андрею показалось, что пару раз по ним пытались стрелять, – машина виляла, словно уворачивалась от очередей. Но вполне могло быть, что стреляли не по ним, а «газик» петлял, объезжая воронки на шоссе…

В городке строителей, переполненном советскими, было столпотворение. Но здесь были не все русские, работающие в Адене и окрестностях. По словам Пахоменко, полностью блокированными и простреливаемыми со всех сторон оказались гарнизон Бадер и городок геологов. Оттуда выбрались всего несколько человек, рассказавших, что все остальные вторые сутки лежат пластом на полах в легко прошиваемых автоматными очередями фанерных домиках и боятся не только выйти, но и просто встать – передвигаются ползком, женщины и дети ходят прямо под себя… Флот, которого все ждали как спасения небесного, все не подходил, но в том, что он придет, никто не сомневался…