Лена села на кровати и обняла Андрея, прижимаясь грудью к его плечу:

– То, что ты хочешь сделать… Это опасно?

Обнорский пожал плечами и осторожно убрал упавшую Лене на лоб длинную светлую прядку волос:

– Не знаю, хорошая моя… Может быть.

Она коснулась губами его щеки и прошептала:

– Андрей… Я могу тебе как-то помочь? Я очень хотела бы…

– Ты? – удивился Обнорский. – Ты мне и так уже очень помогла, Леночка. Тем, что мы встретились. Тем, что мы вместе…

Внезапно он осекся: ему пришло в голову, что в складывающейся ситуации ему вполне мог бы пригодиться экстренный канал связи с Союзом – мало ли что там может понадобиться. А Лена как раз таким каналом вполне могла бы быть… Он не успел додумать эту мысль до конца – вдруг стало стыдно, что он, начиная просчитывать возможные варианты, отводит Лене роль какого-то канала… Вовлечь ее в эту историю означало бы подвергнуть возможной опасности. Но такой случай… А если действительно что-нибудь понадобится?

Он посмотрел ей в глаза – в темноте они казались еще больше, чем на свету, – и, мысленно ругая себя последними словами, медленно сказал:

– Не знаю… Посмотрим, как карта ляжет, может, и действительно…

Обнорский снова замолчал, раздираемый противоречивыми чувствами. Нет, все-таки сильно он изменился с тех пор, когда шесть лет назад впервые увидел Лену… Она словно поняла его сомнения и прижалась к его плечу еще сильнее:

– Не думай ни о чем. Делай то, что считаешь нужным. Я с тобой ничего не боюсь – и тебе легче будет, если ты будешь знать, что не один. А я теперь в Триполи часто бывать буду – в Шереметьеве блат появился, можно попользоваться… И ребята из экипажа только рады будут – нам ведь за каждый день здесь суточные в валюте идут, за такие пересменки наши на что угодно готовы.

Обнорский поцеловал ее в губы и крепко прижал к себе. Лена, задохнувшись от поцелуя, тихонько вскрикнула и засмеялась:

– Ох! Раздавишь же! Если тебе силу девать некуда, то я найду ей лучшее применение.

– Это пожалуйста, это сколько угодно, красавица ты моя неземная, – забормотал Андрей, осторожно пытаясь ладонью раздвинуть ей ноги.

Но на этот раз Лена вывернулась из его рук и вскочила с кровати:

– Нет, все, хороший мой, а то я сознание потеряю… Да и наши уже вот-вот должны вернуться. Не торопись, у нас с тобой не последний раз… Я тебя теперь так просто не отпущу, имей в виду.

– Не отпускай, – улыбнулся Андрей, нагибаясь с кровати к разбросанной на полу одежде. – Тебе я сдаюсь без боя.

– Посмотрим, посмотрим, – шутливо проворчала Лена, ловко и быстро приводя себя в порядок, надевая юбку и свитер прямо на голое тело. – Все вы так говорите…

И снова Обнорского кольнула ревность – он, конечно, понял, что она шутит, но от последней ее фразы ему вдруг представились какие-то другие мужики, непонятно что говорящие женщине, которую он не хотел отдавать никому. Лена эту реакцию заметила и улыбнулась довольно и лукаво:

– Хочешь выпить? – Она отошла к небольшому серванту в углу комнаты и открыла дверцу бара – в нем стояло несколько весьма аппетитных на вид бутылок.

Выпить Обнорскому очень хотелось, и он уже было кивнул, как вдруг словно со стороны услышал свой собственный голос:

– Нет. Спасибо, но я, пожалуй, уже попил – на много месяцев вперед. Пора трезветь. А откуда, кстати, такое богатство? В Джамахирии сухой закон отменили?

Лена рассмеялась и закрыла бар:

– Это нам из посольства подкидывают, у дипломатов особое снабжение… Они – нам, мы – им что-нибудь из Союза привозим. Натуральный обмен…

Прощаясь, они еще долго целовались, договаривались встретиться на следующий день, потом Андрей ушел с виллы, так и не увидев на ней никого из сотрудников Аэрофлота. До гостиницы он добрался уже во втором часу ночи. В администраторской, мимо которой ему пришлось пройти, несмотря на позднее время, еще сидела Алла Генриховна. Супруга начфина окинула его осуждающим взором, но ничего не сказала.