– В больнице, – жарко выдохнула Ленка, наклоняясь над охотником и чуть не плача. – Боже, Лешка, что с тобой случилось…

– Что, – прошептал Кобылин, переводя взгляд на Гришу. – Случилось?

– Тебя подстрелили, – быстро выдохнула охотница. – Прямо на улице, когда ты вернулся…

– А Конопатовы, – прошептал Кобылин. – Тут? Он… упал со стула… Наверно. Мы отравились…

– Конопатовы? – Гриша вскинулся, обошел каталку с другой стороны, наклонился над охотником.

– Какие Конопатовы? – удивилась Лена. – Леш, это мы…

Борода бесцеремонно оттолкнул ее руку прочь от лица Кобылина, склонился над охотником и одним пальцем оттянул его нижнее веко.

– Леша, кто такие Конопатовы? – спокойно спросил он, разглядывая глаз охотника.

– Бра, – выдохнул тот, пытаясь отвернуться. – Братья.

Ленка глянула на Гришу, недоуменно вскинула брови.

– Черт, – процедил тот сквозь зубы, и принялся ощупывать шрам на виске. – Вот, черт…

– Больно, – выдохнул Кобылин. – Уйди…

– Гриша, – севшим голосом позвала Ленка. – Гриша, что происходит…

– Это не он, – яростно прошипел тот в ответ.

Они стояли над каталкой, таращась друг на друга, а на простынях, между ними, ворочался тощий обессиленный охотник.

– Как это не он, – вскрикнула Лена, и в ее голосе зазвучали истерические нотки. – Ты что, вот он, лежит…

– Это не Кобылин, – глухо произнес Борода. – Это алкоголик Лешенька из второго подъезда. То, чем был Кобылин до того, как стал охотником.

– Что? – воскликнула Ленка. – Ты спятил? Какой еще алкоголик?

Она резко наклонилась над охотником, схватила его за плечо, заглянула в глаза – серые, мутные, подернутые пеленой.

– Лешка, – жарко зашептала она. – Перестань. Это же я, Лена. Посмотри на меня. Посмотри!

Кобылин взглянул ей в глаза, с совершенно равнодушным видом отвел взгляд и вытаращился на Григория, сердито сопевшего в черную бороду.

– Кобылин!

– Хватит его трясти, – рявкнул Гриша. – Отпусти!

Ленка отдернула руку от охотника, словно обожглась. Глянула на Гришу, остро, зло. Сжала кулаки, того и гляди – ударит.

– Гриша, – хрипло процедила она. – Гриша, черт тебя за ногу… Что это?

– Это разрушение личности, – мрачно отозвался Борода, глядя на охотника. – Разрушилось не тело, а психика. Личность. Память, сознание…

– Он что, головой ударился? – тихо спросила Лена. – Это пройдет?

– Я понятия не имею! – рявкнул Борода. – Может, это его Жнец выжег изнутри! Может, забрали его на тот свет, кто знает, что у него творится с этой потусторонней хренью! А может просто с ума сошел!

Кобылин застонал, откинулся на подушку и прикрыл глаза.

– Не надо… – выдавил он. – Кричать. Больно.

– Не ори, – шепотом напустилась на Гришу охотница. – Чего орешь?

Борода закусил губу и махнул рукой – широко, сверху вниз, словно разрубая невидимый узел.

– Не кричите, – простонал Кобылин и тяжело задышал. – Замолчите. Пожалуйста. Все.

Закрыв глаза, охотник замер. Из приоткрытого рта, из уголка губ, проступила вязкая слюна.

– Вот теперь мы точно в полной жопе, – мрачно изрек Борода.

Ленка взглянула на потерявшего сознание охотника, прижала ладонь к губам и покосилась на мрачного, как грозовая туча, Григория. В ее глазах плескался ужас – самый настоящий ужас, в который ее давно не могли ввергнуть никакие монстры на свете.

Сказать она ничего не успела – в глубине кожаной куртки Гриши запел телефон, хрипло и настойчиво, пытаясь пробиться сквозь все слои одежды. Охотник чертыхнулся, запустил руку в недра куртки, достал черный мобильник, глянул на высветившийся номер и приложил к уху.

– Да, – быстро сказал он. – Говори.

– Собирайтесь, – раздался голос Айвена. – Я вижу, как от кольца, в вашу сторону движутся четыре машины. Идут ровно друг за другом. У второй, белого Рено, знакомые номера. Когда-то она принадлежала местным аналитикам Ордена. Остальных не знаю.