– ВОЙНА.

– Чего-о? – протянула Шныряла.

– Вы не ошиблись, – грустно ответил Кобзарь. – Йонва – он и есть Война. Или, как его звали по-латински, Bellum!

– Стоп, Беллум?

Санда ахнула и прикрыла рот ладонью.

– Беллумгард!

– Именно. – Кобзарь кивнул. – Беллумгард – башня в Черном Замке Смерти, замке, где хранятся самые страшные предметы из ее коллекции и, безусловно, именно там место для одного из главных чудовищ мира – для Войны. Беллумгард – «Башня Войны»! Там и находится трон Йонвы…

Змеевик вгляделся в Кобзаря.

– Он не взял нас с собой, когда мы оказались в Беллумгарде. Значит, железный венец…

– На самом деле его собственный. Йонва сам его выковал – этот артефакт может скрыть его от глаз Смерти, где бы он ни находился.

Санда нервно заломила руки:

– Помните, эти барельефы… На стенах и потолке… Люди с копьями в груди… Кричащие… Со страшными лицами… И эти рыцари…

– Да-да-да, – нетерпеливо заговорил Кобзарь, – Беллумгард – твердыня Йонвы! Вы, наверное, видели барельефы его прошлых «побед». Кто бы ни сражался по ту или эту сторону – победители не люди, а война. Даже выигрывая, люди несут потери, лишь война получает выигрыши – убитых. И, знаете, большего победителя мир не знал…

Макабр – партия, в которой бросают не кости, а людские сердца. И следующий ход за Йонвой.

– Знаете что, – подала голос Шныряла. – Меня ничего не удивляет. Смерть нас обманула? Ну, будто в первый раз! Путеводитель оказался предателем? Разве я не говорила, что вы ведете себя как толпа баранов, еще и друга остав…

Шныряла метнула взгляд в сторону Тео и осеклась.

– …не хотели слушать меня, и все тут! Я же чуяла подставу! И заметьте – я одна не поклялась своим истинным именем ради этого Йонвы, чтоб у него зенки повылазили! А вы так сразу – ой, спаситель наш, Путеводителюшка, конечно-конечно, сейчас поклянемся!

Шныряла сплюнула:

– Меня удивляет одно: почему вы такие идиоты? Будто не Йонва слепой, а вы!

Кобзарь воздел палец к небу:

– Ну, не забывайте, что у Йонвы с собой был артефакт лжи…

– Четки, что ль?

– Именно – хрустальные четки, которые искажают любое сказанное слово или взгляд! Таким образом Йонва усиливает свой природный дар – лгать…

– Отличный дар! А не могла природа выдать ему какой-нибудь другой? Ушами шевелить, например?

Ветер усилился – летящие над землей порывы трепали молодую траву, раздували полы кожухов, рвали волосы, – и оттого стало неуютно и тревожно. Ошарашенный новостью, Теодор поднял беспомощный взгляд на Китилу – над крышами еще взлетали струйки фейерверков, рассыпая искры, но уже таяли; город погружался в ночь. Игроки зароптали и зашумели.

Кобзарь покачал головой.

– Так я и думал, – пробормотал он.

Шныряла размахивала руками и вопила «идиоты», Змеевик неопределенно мычал, Раду пытался что-то втолковать Санде, но та недовольно отступила от альбиноса. Кобзарь свистнул, и с подножия холма поднялся малюсенький вихрь, Глашатай сунул руку в воронку, вытянул большой сияющий громкоговоритель и приложил его ко рту:

– ТИ-И-ИХО!

Эхо отлетело от каменных стен и жутко исказилось – звук голоса Глашатая, казалось, достиг самых небес. Фейерверки вдруг погасли, игроки Макабра умолкли. Кобзарь опустил рупор:

– Я прошу вас, не ссорьтесь! Неужели вы не видите? – Он был в отчаянии. – Ну, хоть ты, Тео!

Теодор поглядел на лица игроков, перекошенные от гнева, и понял.

– Они под действием Йонвы?

– Ну хоть один очнулся! Так, послушайте теперь меня. Вы все! Хоть с ваших глаз спала обманная пелена, вы все равно ссоритесь – видимо, Йонва копнул так глубоко, что затронул самое дурное в каждом… Но вы должны вспомнить: вы друзья. Думаете, друзья не совершают ошибок? Не ругаются? Чушь! Правда в том, что друзья придут на помощь, когда все остальные – с кем ты даже не ссорился – отвернутся.