И Тео понял: нельзя.

Спотыкаясь, он ринулся вслед за Змеевиком. Перемахивая через покрытые испариной валуны, оскальзываясь, Теодор выбежал на тропинку, которая привела его на поляну.

Посередине поляны на коленях стоял Вик и гладил лежащего коня по голове.

Темногор, вытянув шею, хрипло и часто дышал. Живот его был иссечен множеством красных полос – кровь выплескивалась на землю от каждого вздоха. Глубокие, незаживляемые раны. Конь подрагивал, а Змеевик что-то бормотал ему. Парень прикоснулся пальцами к шее Темногора и провел ладонью по гриве. Конь уже не пытался встать, лишь косил глаза на своего хозяина и тяжело дышал.

– Т-ш-ш, – услышал Тео слова Вика. – Пожалуйста.

Темногор ткнулся окровавленной мордой в грудь Змеевика, захрипел. Вик обхватил его голову, притянул к своей груди и низко наклонил лицо, что-то шепча на ухо Темногору.

Конь содрогнулся всем телом…

И затих.

Вик замолчал. Прижал лоб ко лбу любимого коня, многочисленные косы рассыпались с грустным переливчатым звоном.

Тео подошел и тихо встал рядом.

Поляна представляла собой место побоища: взрытая земля, колдобины и вырванные клочья травы. Следы босых ног, сапог и копыт. Брызги крови…

Змеевик оперся на меч и поднялся на ноги. Какое-то время он стоял, судорожно сжимая пальцами рубашку на груди. Затем провел ладонью по лицу, вытирая мокрые глаза.

– Я найду его, Тео… Человеком или змеем, найду. И убью. А потом снова найду и снова убью. И так столько раз, покуда твоя и моя боль не утихнут. Темногор был мне ближе, чем вся сотня моих братьев. Ближе, чем родной отец. Когда я был маленьким, у меня не было друзей. Мать бросила меня, убежав из царства отца, ей не было дела до того, что будет со мной. А я остался. У змей. Один… Темногор единственный меня любил. Не отец, не братья, – грустно скривился Вик. – Никому я не был нужен. Только ему. Он чувствовал все, что я хотел сказать. Как человек, понимаешь?

Вик покачал головой.

– И он единственный, кто был со мной рядом всегда – в радости, в беде. Он столько раз спасал меня! Ты бы знал, сколько! Теперь никогда не расплачусь. Я должен похоронить его. Как человека. Со всеми почестями. Потому что, Тео… Некоторые животные – они лучше, чем люди. Понимаешь? Лучше.

Змеевик замолчал.

– Нам не донести тела до деревни, – тихо проговорил Тео. – Нужно что-то придумать.

Змеевик поглядел поверх верхушек деревьев, на восток. Еще темно.

– Я скоро. Подожди.

Вложив меч в ножны, Вик побрел вниз по тропинке и скоро скрылся из виду. Тео посидел немного возле Темногора, а потом спустился на поляну, где лежала Мария. Как он прожил эту ночь, Теодор не знал. Все было как в тумане. Он сидел рядом с мамой. Ждал возвращения Змеевика, по привычке дышал, хотя иногда все же забывал, и тогда боль пронзала легкие, а следом все тело.

Невыносимо.

Тео прошел сотни километров, чтобы найти маму. Отправился в мир самой Смерти. Йонва не солгал! Она действительно была здесь. Но лжец оказался лжецом и утаил от Теодора то, что его поджидает засада.

Кто этот монстр, охранявший маму?

Одно из чудовищ Йонвы?

Тень…

Тео содрогнулся.

Эта тень – совсем как у него.

Значит, он мог бы стать… таким.

Тошнота подкатила к горлу. Тео взял мать за руку. Холодная. Открытые, остекленевшие глаза смотрели в небо, и Теодор прикрыл ей веки. Похоже, будто спит. Пусть спит…

Она отмучилась.

За него.

«Она ждала тебя… Звала тебя в бреду… Тебя и его… Обоих…»

Тео закрыл глаза. Он снова был самым одиноким человеком на всем свете. И пока никто не видит, Тео дал себе волю – и заплакал.

Вик принес из Яломицы лопаты. Они работали молча. Никто не проронил ни слова. Глухо стучали отбрасываемые комья, скрежетали лопаты. Теодору хотелось этого – боли в руках, во всем теле, чтобы отключить мозг. Он копал с остервенением, будто рыть землю теперь стало самым важным в его жизни. Ничего иного не осталось. Работал с таким усердием, что, когда могилы для троих были выкопаны, на его ладонях набухли мерзкие пузыри с жидкостью. Он тут же с остервенением их полопал.