У нее нет иных развлечений.

Тео вспомнил лицо, смотрящее с трона. Его собственное лицо, но даже у угрюмого Теодора не было того выражения, что имела Смерть: двойник пугал одним лишь взглядом – холодным, бесчувственным, беспощадным.

– Я отомщу. Не знаю как, но однажды мы поквитаемся! И если ты меня сейчас слышишь, – шептал Теодор, выискивая силуэты в пляске вечерних теней на опушке леса, – если ты меня слышишь, знай: я отомщу тебе!

Однажды вечером произошло забавное событие.

Теодор открыл глаза, лежа на жесткой доске под крышей чердака. Откуда-то доносилось настойчивое пиликанье. Тео зажмурился и перевернулся на другой бок. Пиликанье усилилось, стало еще надрывней.

– Да господи, кому не спится!!!

Тео потянулся, вдохнул сумеречный воздух и подошел к слуховому окошку. С ржавого гвоздя спустился жирный паук и закачался перед носом.

– Привет, дружище! – буркнул Тео.

Он даже по паучкам соскучился! Тео приоткрыл дверцу и глянул вниз, на кладбище.

– Хватит пиликать так, как будто кошку мучают!

Из клумбы вылезла всклокоченная голова мороайки. Тетка Фифика, зевая во весь рот, погрозила кулаком скрипачу – тот стоял под чердаком и выводил пассажи, от которых уши сворачивались в трубочку.

– Нашел время для концертов! Спать честным людям не дает! Я тебе эту скрипку сейчас…

Подле Фифики из земли высунулась голова нежительницы Марты и захлопала сонными глазами. Чуть не столкнувшись друг с другом носами, тетушки на мгновение застыли – и вдруг, позабыв о скрипаче, кинулись друг на друга:

– Ты снова улеглась в мою могилу?! Чтоб тебя пес побрал, Марта-а-а! Иди в свою!

– Это ты в мою залезла, карга старая! А ну кыш отсюда! Иди своих червей пугать!

И тетушки, вцепившись друг другу в призрачные волосы, принялись кататься по земле.

«Да… – хмыкнул Тео, – пройдет одна ночь или тысяча, а эти соседушки все будут выяснять, кто где захоронен! Чем бы нежители ни тешились, лишь бы меня не доставали…»

Скрипач завидел Теодора и махнул рукой. «Чего ему нужно?» Теодор поправил теплый кожаный плащ и спустился на землю. Весна вступила в права: тут и там трава налилась изумрудной сочностью, а у оградки в ветвях деревца суетливо переговаривались горлицы, облюбовав ветви для маленьких гнездышек. В небе разгорелась комета: прежде чем спуститься, Тео задержал взгляд на хвостатой звезде. Сияющая голова звезды отливала багрово-красным, точно воспаленный глаз.

Кладбищенский музыкант вновь провел смычком по рассохшейся скрипчонке, – и, рассекая ветер, над землей пронеслись душераздирающие звуки.

– Сколько можно дрыхнуть! Наконец-то разбудил тебя! – накинулся старик.

– И не только меня, – хмыкнул Тео.

Из земли высунулось еще несколько голов – морои грозили скрипачу кулаками и обещали сделать из его кишок новые струны, но тот лишь отмахнулся.

– Это какое-то безобразие! – возмутился он.

– Так почему вы не прекратите эту игру?

– Да я не про скрипку! – вскинулся скрипач. – Звезда!

– Что?

– Лежу я, значит, на могиле, никого не трогаю. Смотрю в рассветное небо. Мечтаю о новой скрипке. И тут – пшшшш! – через все небо звезда. Ну, думаю, надо загадать себе новую скрипку! Но не успел я и рта раскрыть, как эта самая звезда рухнула – куда бы вы думали, юноша? Прямо на мою могилу! Я еле успел отскочить, как этот огромный огненный шар грохнулся о мое надгробие и – кракс! – расколол его! Святые угодники, за что мне это?! Я же просил подарить мне новую скрипку, а не угрохать старую!

Старик протянул Теодору смычок – на старом дереве темнела трещина.

– Я должен немедленно подать жалобу!