– Успокаивать тебя я не буду, – сказал Игорь. – Переживи это сам. Так надо.

– Ты… ты в курсе?

– Догадываюсь. Я ее встретил.

– Что мне теперь?..

– Ширинку застегнул? Уже хорошо.

Лейтенант повернулся к печке и вполголоса сделал заказ. Дверца долго не реагировала, а когда открылась, на подносе стоял обыкновенный стакан воды.

– Выпей и спать.

Тихон страдальчески посмотрел на Игоря. «Какой, к черту, сон?! Ничего-то он не понимает, только прикидывается. Советы дает полезные. Спаси-ибо! А насчет острой пряжки идея неплохая», – подумал Тихон.

Он всё же взял стакан и сделал пару больших глотков. Язык тотчас запылал, Тихон кашлянул, и пламя, распространившись по всей гортани, заструилось через ноздри. Игорь приподнял донышко и насильно влил в Тихона остатки жидкости. Держать ее во рту было невозможно, и Тихону пришлось проглотить.

– Что это? – дико спросил он, отплевываясь и со свистом втягивая воздух.

– Водка. Напиток огорченных мужчин.

– «Вот как»? – переспросил он.

– Чему вас в Лагере учат? – скривился Игорь. – Теперь ложись и спой грустную песню. Сам до койки доберешься?

– Не ссы, Игорек, – неожиданно для себя заявил Тихон. Он хотел сказать совсем не то, но органы речи – кстати, и все другие органы тоже – вдруг перестали повиноваться.

Кубрик заплясал и болезненно развеселился, эта радость была такой интенсивной, что просочилась в Тихона и заразила его каким-то буйным оптимизмом. Его потянуло танцевать, и он уже выдал несколько импровизированных па, но хохочущий лейтенант – милый, родной человек! – схватил его в охапку и отволок к кровати.

– Новый психоактиватор? – спросил Тихон, еле ворочая тяжелым, непослушным языком.

– Нет, не новый. Ты как?

– Я? – Тихону захотелось рассмеяться, и он не видел причин себя сдерживать. – Славно!

– Вот таким ты должен быть всегда. Улыбайся, курсант! – Игорь небрежно бросил ремень на пол. – Пройдет время, и ты ей отомстишь. Или не ей, а какой-нибудь другой суке, это не важно.

Лейтенант еще немного постоял у изголовья и, убедившись, что Тихон отключился, запросил у печки второй стакан.

Очнулся Тихон через одиннадцать с половиной часов. Привязывать момент пробуждения к понятию «утро» он не имел никаких оснований, а обозначение «утро условное» было казенным и громоздким, поэтому Тихон просто отметил, что провалялся одиннадцать часов и двадцать пять минут.

Вызова в класс не поступало. Он полежал еще немного и пошел умываться. Настроение было каким-то ватным: с одной стороны, он помнил всё, что случилось накануне, вплоть до искрометных плясок, с другой – не придавал этому особого значения. Воспоминание о мужской неудаче украдкой зудело где-то в самой глубине, но когда оно попыталось захватить рассудок полностью, Тихон железной рукой поставил его на место.

Универсальная печь смилостивилась и выдала куриную печенку с морской капустой и кислым яблочным соком. Порция была немалой, но прорезавшийся аппетит потребовал добавки – на второй раз печка предложила старую добрую морковную пасту. Тихон с негодованием швырнул тарелку обратно в бункер и отправился в класс.

Его добровольный приход лейтенант воспринял как должное и, стандартно поинтересовавшись здоровьем, указал на капсулу. Насколько Тихон научился разбираться в кухне капитана, Марта с Анастасией уже воевали вовсю, кабина же Зои была пуста. Тихон еще в прошлый раз подивился странному графику занятий, но теперь эти мелочи его не волновали. Наверное, так надо.

Надеяться, что ему дадут пустяковое задание вроде езды по ухабам, было бы наивно. Он и не надеялся. Тихон снова попал в тир с тринадцатью мишенями, из которых за полтора часа выбил только три, да и то обманным путем. Игорь без разговоров выдернул его из танка и послал отдыхать.