Шубы и кофточки с русскими названиями, ткани цвета покоренных городов были как бы трофеями, приятным воспоминанием о победах. Но Крымская кампания – не только легко преодоленная Альма и рухнувший к ногам союзников, обессиленный Севастополь. Это Балаклава[179] – это вялость французов и опасливый маневр вправо к южной стороне Севастополя, непонятный и непонятый приказ Раглана. Это глупая и жертвенная атака английской кавалерии, разорванной в кровавые клочья русскими пушками. Это «тонкая красная линия» шотландских пехотинцев, ощетинившаяся штыками против лавы уральских казаков. Это бессмысленные жертвы неоправданной осторожности Раглана и Арно. И это «балаклавское сидение», длившееся с осени 1854-го по весну 1855 года и унесшее тысячи жизней.
Англичане и французы погибали под Балаклавой не от пуль. Они умирали от холода, холеры, трупного смрада, пропитавшего сам воздух этого проклятого места.
«Вы хотите представить себе Балаклаву? – спрашивала Фанни Даберли, участница кампании, – Тогда представьте деревню с разбитыми домами, утопающую в непролазной грязи. Добавьте к этому нескончаемые дожди, превращающие почву в месиво по щиколотку высотой. Наполните дома чахоточными турками, убивайте их ежедневно по сотне и хороните, едва присыпав землей, чтобы они гнили у вас на глазах. Прибавьте сюда трупы животных, умерших от бессилия и голода и оставленных на побережье. И не забудьте о человеческих останках, телах и их частях, плавающих вместе со щепками разбившихся кораблей. Хорошенько потомите эту смесь в тесной бухте, и вы получите представление о Балаклаве и ее запахе»[180].
Фанни Даберли описывала самый страшный период «сидения» – ноябрь 1854 года. Тогда союзники потерпели сокрушительное поражение не от русских, а от природы и собственной беспечности. Начальник Балаклавской бухты, капитан Леопольд Хит, распоряжался транспортировкой грузов для союзной армии. Не видя возможности хранить запасы продовольствия, одежды, инструментов на суше (из-за сырого климата они могли быстро сгнить), офицер решил держать все это на кораблях, пришвартованных в бухте. Места вполне хватало. И вот ранним утром 14 ноября разразился страшнейший шторм, которого никто не ожидал. Часть кораблей сорвалась с якорей и разбилась о скалы, другие наскочили на соседние суда и затонули. Погиб и английский пароход «Принц», на борту которого находились 40 000 комплектов зимней формы, которые только-только доставили из Британии. К вечеру, когда буря утихла, англичане, к ужасу своему, поняли, что от припасов почти ничего не осталось. Зимовать в Балаклаве было не в чем.
Французы пострадали от шторма меньше, так как были лучше обеспечены на суше. «Почти так же они выглядели в Париже и Страсбурге», – цедил сквозь зубы полковник Пэк. Это не совсем так. Войска императора Наполеона III действительно выглядели лучше, но лишь потому, что интенданты еще во Франции запаслись теплыми вещами и овечьими шкурами. В Константинополе некоторые особо расторопные офицеры и нижние чины купили у турок полушубки и меховые пальто, спасшие многим из них жизни зимой у Балаклавы. Кроме того, французских солдат не ограничивали в выборе и количестве теплых вещей. В ноябре-декабре 1854 года они уже едва напоминали плац-парадных парижских усачей. «Каждый одевается здесь, как хочет, – писал Луи Нуар