Однако более важным, несомненно, было то, что южнее Иргиза начиналась территория космодрома Байконур и щупальца интенсивного похолодания, скорее всего, должны были дотянуться до него, чтобы помешать специалистам космодрома вовремя запустить в космос корабль с одним из лунных модулей.

– Пять минут до зоны системного контроля, – доложил Костя. – Ничего не видать, ориентируемся только по наведению.

– В первый раз, что ли? Работаем.

Внезапно заговорила рация связи с Центром:

– «Сто седьмой», я первый-третий, судя по шевелению противника, вас засекли. Может случиться всякое, они не церемонятся ни с кем и вполне способны пустить вам акустическую пулю лоб. Мы на всякий случай подняли в воздух самолёты с Орской базы, при подлёте они свяжутся с вами.

– Понял, первый-третий, – сказал Афанасий спокойно. – Пусть рыпнутся к нам поближе, встретим.

– Не зарывайтесь, «сто седьмой», от инфрапуль у вас защиты почти нету.

Речь шла о новейшем американском оружии – акустроне, генераторе инфразвука, с помощью которого они уже дважды пытались сбить «Ил‑96», в Арктике и в Бразилии, и пока надёжной защиты от мощного инфразвукового солитона российские учёные не придумали.

– Жду сообщений.

– Есть.

Самолёт подлетел к гигантской «полынье» в облачном слое, образовавшейся в результате зависшего над долиной «пузыря высокого давления». В дымке под ним стали видны жёлто-зелёные и коричневые пятна степей и сопок, сверкнула змейка реки.

– Олег, мы у цели.

– Высота купола около двадцати восьми километров, достанет наш дезинтегратор?

– Костя, на какую высоту мы можем взобраться?

– Наш эксплуатационный потолок всего двенадцать километров, но я думаю, мы можем подняться километров на шестнадцать.

– Поднимайся, азимут на семь минут южнее, потом сделаем круг и снова пройдёмся через зону вброса.

– Понял.

– Олег, следи за ситуацией, тебе первому придут данные сразу после импульса. Если неймс не достанет вершину купола, подключим «Коршун». Борис, врубите «изделие» по моей команде.

– Хорошо, товарищ полковник.

Самолёт поднялся над облачным слоем на несколько километров, нацеливаясь на невидимый глазу, но доступный другим средствам обнаружения купол ионосферной линзы, работающий колоссальным сборником холодного воздуха.

– «Сто седьмой», беспилотник почти над вами, – доложил Центр.

– Высота?

– Сто сорок.

– Не достанем, – с сожалением проговорил Афанасий, вспоминая характеристики установленного на борту нейтрализатора молекулярных связей.

Если его маузер бил на полкилометра, распыляя вещество в луче диаметром около двух метров – в центре солитона, то неймс в самолёте, по свидетельствам Бориса, при мощности в два мегаватта в импульсе излучал уже на полсотни километров, достигая в растворе параболы диаметра двух-трёх километров. То есть он был похож на вытянутую луковицу и, по идее, должен был превратить в атомарную взвесь любое вещество, любой материал и даже сам воздух. Но как он подействует на ионосферную линзу, сформированную пакетами электромагнитных волн другой частоты, никто не знал.

– Ты что, хочешь сбить Х‑37 из неймса? – полюбопытствовал белобрысый уравновешенный Костя.

– Было бы неплохо, – ухмыльнулся Афанасий. – Они не боятся лупить по нам инфразвуком, почему мы должны бояться ответить тем же? Жаль, не попадём, у неймса нет системы наводки.

Он имел в виду узел крепления генератора в хвостовом отсеке самолёта, представляющий собой высовывающийся в люки в обшивке – вверх или вниз – пилон. Но этот пилон действительно не был снабжён устройством прицеливания, для первого натурного эксперимента оно не требовалось, надо было просто направить дуло неймса вверх и включить, однако Афанасий искренне пожалел об отсутствии прицела, надеясь, что в будущем он будет установлен.