На вершине кургана разместили наблюдательный пост и группу быстрого реагирования с «Тигром» у подножия в придачу. Остальных бойцов расставили на тех точках, которые не просматривались с наблюдательного пункта. Все это заняло больше двух часов.

До наступления темноты оставалось часа три, так что я планировал побыть здесь еще пару часиков, а потом отбыть на базу, чтобы как раз добраться засветло.

Оставив Серого с его бойцами сторожить выходы из катакомб, мы поехали обратно на ЗЖБИ, чтобы привести каких-то там спецов с дистанционными микрофонами, позволявшими уловить движение людей под землей.

«ГАЗон» проехал по проселку через посадку, метров через двести должен был показаться поворот на «железку», а там пара минут, и мы на месте.

– Справа движение, – произнес Якут, указывая на опушку посадки, там, где чахлые деревца заканчивались и дальше шло лишь заросшее бурьяном поле. – Гляньте, там пацик какой-то крадется.

– Сворачивай, – приказал я водителю. – Догоним и берем. Смотрите в оба!

«ГАЗон» свернул с колеи и, протиснувшись между двух кустов, вырулил на поле. Пацаненок, одетый в черный дутый пуховик, заметил нас и пустился наутек. Грузовик прибавил ходу и через минуту погони до бегущего впереди пацана оставалось всего каких-то пара метров, но мелкий дрыщ резко прыгнул в сторону и… исчез.

Водитель резко нажал на тормоз, и все, кто был не пристегнут, повалились вперед. Открыв дверь, я выскочил наружу, вскидывая автомат. Извилистая узкая расщелина, едва заметная в траве, на ее дне заметны торчащие из стены ноги – паренек пытается залезть в какую-то нору.

Автомат дернулся несколько раз, и короткая очередь прошила темноту расщелины. Пули попали в ногу, которую паренек не успел убрать. Раздался дикий вопль. Было видно, что пуля калибра 7,62, попав в голень, оторвала приличный кусок мяса.

– Якут, вниз, – приказал я. – Зацепишь за ноги веревкой, и вытащим наверх. Остальные – прикрывайте.

Якут сноровисто спустился вниз, обмотал ноги паренька веревкой и выбрался обратно наверх. Вдвоем с Николаем мы вытащили раненого наверх, тот отчаянно хватался пальцами за камни и ругался почем зря.

– Кто такой? Почему убегал? – злобно ощерившись, выкрикнул я в самое лицо паренька. – Быстро отвечай! Где Бородач? Отвечай! – Ствол автомата с еще горячим после стрельбы пламягасителем уперся в правую щеку раненого. Я надавил, и послышался зубной скрежет. – Отвечай, а то убью!

– Я не знаю! – истошно закричал раненый и забился в нервном плаче.

Парень извивался всем телом, пытаясь освободиться от веревочных пут. Получалось плохо – ноги и руки были стянуты на совесть, а веревка на ногах, между прочим, заменяла жгут, остановив кровотечение из ноги. Что-то мне не нравилось поведение мальца, чувствовалась какая-то фальшь. Хотя, может, все дело в шоке от ранения. Ладно, устроим еще одну проверку!

– Он нам бесполезен. Добить и сбросить в расщелину, только травой присыпьте, чтобы его до темноты не нашли, – выждав несколько минут, произнес я. – Не забудьте снять с него веревки и оглушить, чтобы он от потери крови сам загнулся.

Якут прочитал в моих глазах, что я задумал, и принялся развязывать узлы, громко комментируя, что сейчас будет делать. Может, моя реплика, а может, деловитое спокойствие, с которым Николай развязывал веревки, сделало свое дело, и парень, выгнувшись дугой, злобно прошипел:

– Ладно, суки, хорош трындеть. Все расскажу, только перевяжите и дайте уползти, – совершенно другим тоном потребовал малец, и куда только делась нервная истерика?