Конечно, обеспокоенная бабушка-вахтер внизу, увидев ввалившихся в холл автоматчиков, мужественно поинтересовалась: «Что такое?». Никто ее не слушал, а когда она попыталась обратить на себя внимание выходом из остекленной будки, десятый из проскакивающих мимо военных, не останавливаясь, совершил быстрое движение прикладом. Данная бабушка родилась и выросла при тоталитарном Союзе, где она была надежно отгорожена от практической составляющей теории Дарвина – в зрелом возрасте ее никто никогда не бил. Сейчас простая природная механика выживания сильнейшего мгновенно превратила ее в свободно падающий, уже по законам Ньютона, манекен. Остекленная будка, так же несла в себе дешевую прелесть онтологии времени, когда война и мир были отделены друг от дружки так же прочно, как явь от видений, потому стекла были не бронированы. Брошенный в них манекен старушки сокрушил всю конструкцию. Совершенно некрасивый, не хрустальный звон плохо протертого стекла марки «четверка», тем не менее, создал аккомпанировку грохоту многочисленной парности солдатских полуботинок.

«Зачистку» начали с этажа номер «два», но не с ближних, а с дальних относительно входа комнат. В составе ворвавшейся группы наличествовал по крайней мере один человек в штатском. Это и был «корректировщик» – один из тех турок, которые внедрились в страну под видом рабочих. Вернее, в процессе честного выполнения обязанностей рабочего по ремонту гостиницы «Атлас», он еще и изучал город Донецк, в плане нахождения первостепенных для атаки целей. В данном общежитии он уже бывал, ибо с некоторыми из проживающих тут девиц он не единожды распивал спиртные напитки, а с одной, после большой пьянки, ему даже удалось забесплатно переспать. Так же он был шапочно знаком и с возлежащей в груде стекол бабушкой: в былые времена он мило с ней расшаркивался и совал в подарок дешевую коробочку конфет. Теперь конфеты для входа не требовались, и потому бабушка его не интересовала. Он деловито показывал облаченному в каску сержанту вправо-лево и объяснял что-то на своем родном языке. Турецкий в этой старой постройке использовался впервые в истории.

Не все из проживающих сидели по комнатам, кое-кто перемещался по коридорам по всяческим бытовым нуждам. Более того, некоторые, услышав шум тяжелых машин внизу, выглянули из окон и открыли в удивлении рты; теперь они же высунулись в двери, посмотреть, что же деется внутри. Передовые солдаты быстро достигли оконечности коридоров, то есть, обозначили фланги начавшейся операции: замершие посреди, или у стеночек этих же коридоров девицы их вроде бы пока не интересовали. Ими занялась следующая боевая группа. Совершенно не знающие русского, а уж тем паче украинского языка солдаты начали просто выталкивать девушек ко входу. Тут их перехватывала очередная группа. Здесь их уже обязательно крепко ухватывали за руки, или за что получится, и волокли к дверям. Там происходила эстафетная передача в лапы следующих специалистов. Те, уже ни на секунду не отпуская пленниц, ибо вокруг была улица, тащили их к автобусам. Все происходило достаточно продуманно и главное – быстро. Так быстро, что поначалу ошарашенные жительницы «общаги» даже не поняли что к чему: не было ни душераздирающих визгов, ни серьезного физического сопротивления. Все это началось, когда турки стали врываться в комнаты. Некоторые помещения оказались, естественно, закрыты изнутри, ибо времена ожидаемого когда-то коммунизма – мира без замков и ключиков – так и не наступили. Тогда солдаты наваливались плечом, или производили удар тяжелым полуботинком. Любого из действий вполне хватало, ибо ни двери, ни дешевые замки, ни тем более щеколды никак не планировались в качестве отпора настоящим империалистическим агрессорам.