– Наслаждайся! – улыбаясь, напутствовал ее Джек перед уходом. Она поблагодарила его, в который раз думая о том, что идет ему на мелкие уступки, а взамен получает неизмеримо больше. Да, ее раздражение в этом случае выглядело неоправданным.

Она приехала в аэропорт в 10.15, одетая в белый льняной брючный костюм, с аккуратно уложенными волосами. Пилот уже ждал ее, спустя полчаса они взлетели и взяли курс на Нью-Йорк. В 11.30 приземлились в Ла-Гуардиа, а в полдень Мэдди уже была в городе. Первым делом она посетила «Бергдорф Гудман энд Сакс», потом прогулялась по Мэдисон-авеню, заглядывая в свои любимые магазины. Обойдясь без ланча, в половине третьего она добралась до музея «Уитни». Как же ей нравилась такая жизнь! Джек возил ее на уик-энд в Лос-Анджелес, Новый Орлеан, Сан-Франциско, Майами, а то и в Лас-Вегас. Она знала, что очень избалована, но была бесконечно благодарна ему за это. И всегда отдавала себе отчет в том, чем хороша ее жизнь с Джеком, какую карьеру он ей обеспечил. С ним сложно было спорить: все эти невероятные блага обрушивались на нее только потому, что она стала миссис Джек Хантер. Мэдди твердо верила в то, что говорил муж: если бы не он, она ничего бы не добилась. И тихо покорилась ему – эту покорность посторонние считали бесхитростной и притягательной. Мэдди ничего не принимала как должное и ценила не себя, а мнение своего мужа. Он убедил ее даже в том, что ее награды – и те принадлежат ему.

В пять часов она вернулась в Ла-Гуардиа, в шесть летчику дали разрешение на вылет. В половине восьмого она уже вошла в двери своего дома на R-стрит. День удался, Мэдди получила массу удовольствий: купила два брючных костюма, несколько купальников и новую шляпу – и в прекрасном настроении ввалилась в гостиную со своими покупками. Джек сидел на диване с бокалом вина и смотрел вечерние новости. Главной их темой снова был Ирак. Джек внимательно слушал.

– Привет, милая, – весело сказал он. Казалось, прошлая ночь положила конец их ссоре. От этого Мэдди еще больше воодушевилась – она была счастлива видеть Джека, и он, дождавшись рекламы, одарил жену широкой улыбкой.

– Как у тебя прошел день, Мад? – спросил он, наливая себе новый бокал вина.

– Превосходно! Прогулялась по магазинам, успела в «Уитни». А у тебя? – Она знала, как он наслаждается ролью президентского пиарщика.

– Лучше не придумаешь! Кажется, мы кое-чего добились. – Его довольный вид свидетельствовал о переполнявшем Джека чувстве собственной значимости. Это заметил бы любой знавший его человек, в первую очередь Мэдди.

– Ты что-нибудь можешь мне рассказать или все – большой-большой секрет?

– Ты даже не представляешь какой!

Мэдди разберется, что к чему, получив свежий материал для выпуска новостей. Но вот чего ни она, ни кто-либо другой никогда не поймет – как события разворачивались на самом деле, до правки и шлифовки.

– Какие есть предложения насчет ужина? – спросил Джек, выключая телевизор.

– Если хочешь, я что-нибудь приготовлю. – Мэдди раскладывала свои покупки. Выглядела она потрясающе и, несмотря на насыщенный день, оставалась свежа и прекрасна. – Или давай что-нибудь закажем.

– А может, где-нибудь поужинаем? Я весь день провел взаперти с небольшой кучкой военных. Хорошо бы теперь посмотреть на обычных людей.

Он снял трубку и заказал на девять часов столик в «Ситронель» – самом модном сегодня вашингтонском ресторане.

– Иди приоденься.

– Есть, сэр. – Мэдди улыбнулась и понесла свои нью-йоркские покупки наверх.

Через час она спустилась – после душа, причесанная, благоухающая, в черном коктейльном платье, в босоножках на высоких каблуках. Из украшений она предпочла бриллиантовые сережки и жемчужное ожерелье. Джек иногда покупал ей симпатичные вещицы, и они очень шли Мэдди. Эти сережки и обручальное кольцо с восьмикаратным бриллиантом были ее любимыми драгоценностями. «Недурно для девчонки из трейлерного городка в Чаттануге», – часто повторяла она Джеку, а он, желая подразнить жену, обзывал ее «белой швалью». Она понимала, что это шутка и к тому же правда, но все равно обижалась. Ее прошлое осталось далеко позади, она давно переросла его, но правда по-прежнему колола глаза. Джек, говоря этак, попросту шутил, но воспоминания Мэдди оставались невеселыми.