Возвращалась из студии Мэдди на машине Джека одна: у него была новая встреча с президентом. Она ломала голову, что они так часто обсуждают. Но, вернувшись домой, сразу вспомнила о Джанет и стала думать, как бы ей позвонить. Испугавшись, что Пол может прослушивать телефонные переговоры жены, она отбросила эту идею.

Мэдди проглядела несколько статей, которые давно отложила для ознакомления, и пролистала новую книгу о достижениях в профилактике и лечении рака груди, думая о том, стоит ли включить в свой выпуск новостей интервью с ее автором. Потом привела в порядок ногти и легла пораньше. Джек вернулся ближе к полуночи. Она слишком устала, чтобы с ним беседовать, и уснула еще до того, как он лег, а утром проснулась от шума воды в ванной.

Спустившись к завтраку, Мэдди застала Джека в кухне за чтением «Уолл-стрит джорнел». Он поднял глаза и поприветствовал ее улыбкой. Она уже успела натянуть джинсы, красный свитер и ярко-красные мокасины от «Гуччи» и выглядела свежей, молодой и сексуальной.

– Теперь я жалею, что не разбудил тебя вечером, – усмехнулся Джек. Она засмеялась в ответ, налила себе кофе и потянулась за газетой.

– Вы с президентом определенно задумали что-то недоброе, все не можете друг от друга оторваться! Хотелось бы, чтобы это было что-нибудь поинтереснее очередной рокировки в кабинете.

– Возможно, ты не будешь разочарована, – бросил он, явно не намереваясь вдаваться в эту тему. Оба вернулись к своим газетам. Внезапно Мэдди вскрикнула. Джек уставился на нее.

– Что случилось?

Сразу ответить не получилось: на глаза навернулись слезы, она старалась дочитать статью, но безуспешно. Через минуту Мэдди повернулась к мужу.

– Вчера вечером Джанет Маккатчинс покончила с собой, вскрыла себе вены в их доме в Джорджтауне. Кто-то из детей нашел ее и позвонил в службу спасения, но приехавшие спасатели констатировали смерть. По их словам, ноги и руки у нее были в синяках. Возникли подозрения, но муж объяснил, что это от падения с лестницы: бедняжка споткнулась о роликовую доску сына… Мерзавец, он ее прикончил! – Говорить было трудно – душили рыдания.

– Это не убийство, а самоубийство, Мэдди, – тихо возразил Джек. – Ты сама с этого начала.

– Она считала, что у нее нет другого выхода, – сказала Мэдди сдавленным голосом. Глядя на мужа, она вспоминала, как сама чувствовала когда-то нечто подобное. – Я закончила бы так же, если бы ты не забрал меня из Ноксвилла.

– Ты сама знаешь, что это чушь. Ты бы сначала убила его. Она была не в себе, недаром однажды лежала в психбольнице. У нее могла быть куча других причин, чтобы так поступить.

– Как ты можешь такое говорить? Почему не хочешь верить, что несчастную довел до самоубийства этот жирный боров? Это так невероятно? Неужели он тебе нравится? Почему не предположить, что Джанет говорила правду? Потому что она женщина? – Мэдди пришла в бешенство. Даже Грег усомнился в правдивости рассказанной ею истории! – Почему вы всегда считаете женщину лгуньей?

– Может, она и не лгала. Но то, что она наложила на себя руки, свидетельствует о ее слабости.

– Это свидетельствует о том, что она не видела выхода из ситуации и совершенно отчаялась. Настолько, что лишила своих детей матери. Даже риск, что кто-то из них может обнаружить ее тело, не остановил Джанет!

Теперь Мэдди плакала в голос – от ужаса, боли и… бессилия. Она слишком хорошо знала, какая это пытка, какой это страх – быть загнанной в угол и не иметь надежды на спасение. Если бы не ее молодость и красота, если бы не решение Джека, что она нужна ему и его каналу, ее судьба сложилась бы так же, как у Джанет Маккатчинс. Она сомневалась в правоте Джека, говорившего, что она сначала расправилась бы с Бобби Джо. Мэдди сама частенько задумывалась о самоубийстве темными бессонными ночами, когда он валялся пьяный, а у нее ныло все тело, распухшее от ударов его кулаков. Ей не стоило труда представить себя в шкуре Джанет. Потом она вспомнила о своих попытках куда-нибудь дозвониться, чтобы ей помочь.