Я неуверенно пожала плечами, но все же дала наконец начертить у себя на лице какие-то знаки.

После этого девушки оживились, взяли нас обоих за руки и куда-то повели. С песнями. Вержбицкий беззаботно лыбился, я же по-прежнему была напряжена. Прошли мы метров двести и оказались на лужайке у берега неширокой реки. Через нее был перекинут мост, украшенный гирляндами из живых цветов. В следующий миг из зарослей леса вышел седовласый индеец с глубокими карими глазами и остановился прямо перед нами.

— Бохан, — произнес он торжественно и поклонился.

— Похоже, это приветствие, — шепнул мне Вержбицкий и тоже поклонился, зычно проговорив: — Бохан!

Тогда и я выжала из себя тихое:

— Бохан... — чувствуя себя при этом совсем по-дурацки.

Старик продолжил свою странную речь, то снова кланяясь, то вознося руки к небу. Девушки кружили за его спиной в неком танце, а откуда-то взявшаяся парочка молодых индейцев играли на барабанах.

— Дерга, — наконец махнул старик кому-то, и ему тут же понесли глиняный кувшин. И вопросительно воззрился на нас: — Пини? — и повторил уже на ломаном английском: — Ваши имена?

Услышав знакомую речь, я немного успокоилась.

— Ярослав, — охотно ответил босс первым.

— Валерия, — отозвалась я.

Индеец чинно кивнул, бросил взгляд куда-то на небо, затем протянул нам кувшин:

— Карг. Выпейте...

Босс без вопросов взял его и тут же отхлебнул.

— Похоже на сладкое пиво, — оценил он и передал кувшин мне.

Я пригубила осторожно, едва ощутив вкус, и вернула кувшин старику. Тот отдал его девушкам, взамен же ему принесли тарелку, на которой лежал... Фрукт? Или все же овощ? В общем, по форме этот зеленовато-желтый плод был похож на болгарский перец, грушу и хурму одновременно. Никогда такого не видела.

И вполне закономерно, что старик произнес:

— Тулла... Кусать...

И в этот раз я позволила Вержбицкому быть первопроходцем. Он бесстрашно вонзил зубы в жесткую кожицу, под которой оказалась ярко-желтая сочная мякоть как у манго. Вдумчиво прожевал, одобрительно кивнул и снова передал мне. Старик жестом показал, что нужно кусать с противоположной стороны. Вкус у фрукта (или овоща?) тоже оказался непонятным: смесь лимона и помидора. Не скажу, что отвратительный, но повторить мне не очень бы хотелось.

После этого юноши выбили дробь на своих барабанах, девушки несколько раз покружились на месте, и старик поманил нас к мосту.

— Мне кажется, — снова тихо поделился со мной мыслями босс, — это был ритуал приветствия гостей. Смотри, видишь, за мостом стоят вигвамы, а около них, кажется столы. Может, это кафе, которое обещали в рекламе?

— Не знаю, на кафе не похоже, — засомневалась я, пытаясь разглядеть за деревьями те самые столы. Палатки какие-то видела, разноцветные флажки, даже силуэты людей... Запахи еды тоже, вроде, были, а в остальном... Не понимаю.

— Скоро увидим, — глаза Вержбицкого горели любопытством. Вот бы мне так уметь расслабляться и получать кайф от любой нелепицы!

Старик, шедший впереди, позволил нам ступить на мост и повернулся к нам лицом. Сперва снова что-то затараторил на своем и сказал уже громко:

— Гоно тоэр! — и потише нам: — Повторяйте. Вместе.

Я переглянулась с Вержбицким, он подбадривающе улыбнулся, и мы произнесли нестройным хором:

— Гоно... Тоэр...

Старик сделал еще несколько шагов по мосту. Повернулся:

— Гоно мэ!

Пришлось повторять и это.

На самой середине моста индеец изрек:

— Гоно дул!

Ну, «Гоно дул», так «Гоно дул»...

Еще несколько шагов спустя:

— Гоно пире!

И у основания моста с другой стороны, почти на надрыве:

— Гоно лунна!!!