> Вот какое должно быть приложение: наводишь телефон на какой-то предмет, и он показывает видео, как эта штука выглядела несколько секунд назад. (Ясно, для такого нужно, чтобы практически каждый снимал и грузил практически все, что видит практически всегда, но ведь уже практически так и есть.) Тогда будешь видеть, что в мире происходит прямо сейчас.

> Чума. И можно поменять установки, чтобы выставить задержку побольше.

>?

> Можно увидеть мир вчерашний, или месяц назад, или в твой день рождения, или – ну это будет можно, когда подгрузят нужный объем видео, – люди смогут гулять по своему детству.

> Представь, как умирающий человек, который еще не родился, гуляет по своему дому детства.

> А если его снесли?

> И там тоже будут призраки.

> Призраки какие?

> «Умирающий, который еще не родился».

> А это вообще когда-нибудь начнется?

Стук в дверь перенес Сэма на другую сторону экрана.

– Проваливай.

– Ладно.

– Что? – спросил он, открывая Максу.

– Уже ухожу.

– Что это?

– Тарелка с едой.

– Нет, это не так.

– Тосты – это еда.

– За каким чертом мне могут понадобиться тосты?

– Чтобы заткнуть уши?

Сэм жестом пригласил Макса войти.

– Про меня говорят?

– Ага!

– Плохое?

– Ну, точно не поют «Наш друг хороший парень», не сомневайся.

– Папа расстроился?

– Я бы сказал, да.

Сэм вновь обратился к экрану, а Макс тем временем невозмутимо изучал комнату брата.

– Из-за меня? – спросил Сэм, не поворачиваясь.

– Что?

– Расстроился из-за меня?

– Я думал, ты этого и хотел.

– Ну, он не может быть таким сосунком.

– Да, зато мама может быть с железными яйцами.

Сэм рассмеялся:

– Абсолютно точно. – Он отключился и повернулся к Максу. – Они отдирают пластырь с такой скоростью, что новые волоски успевают вырасти и прилипнуть к нему.

– А?

– Я бы хотел, чтобы они уже развелись.

– Развелись? – переспросил Макс, и его организм срочно перенаправил кровоток в ту часть мозга, что маскирует панику.

– Конечно.

– Правда?

– Ты что такой темный?

– Типа, глупый?

– Ничего не знаешь.

– Не знаю.

– Ну, – начал Сэм, обводя пальцем край планшета – границу прямоугольной бреши в физическом мире, – ты бы кого выбрал?

– Для чего?

– Выбирать. С кем остаться.

Максу это не понравилось.

– Разве дети не делят, типа, время, или как-то так?

– Да, сначала так, но потом, понимаешь, обязательно придется выбирать.

Максу это сильно не понравилось.

– По-моему, с отцом веселее, – сказал он. – И гораздо меньше будут дергать. И наверное, больше всяких классных штук, и дольше у компа сидеть…

– Успеешь поразвлечься, пока не помрешь, от цинги или от меланомы, загорать-то будешь без защитного крема, или пока тебя не посадят в тюрягу за опоздания в школу каждый день.

– За это сажают?

– Посадят, если не свалишь сейчас отсюда.

– И я бы скучал по маме.

– А что мама?

– Она – это она.

Сэму его ответ не понравился.

– Но если бы остался с мамой, я бы скучал по папе, – продолжил Макс, – так что, наверное, я не знаю. А ты бы кого выбрал?

– Для тебя?

– Для себя. А я хочу там, где ты будешь.

Сэму это сильно не понравилось.

Макс запрокинул голову и смотрел на потолок, чтобы слезы закатились обратно в глаза. Почти как робот, но именно неспособность принимать неотъемлемое человеческое чувство и делала его человеком. Ну, или сыном своего отца.

Макс сунул руки в карманы – фантик от тянучки, огрызок карандаша с игры в мини-гольф, чек, на котором испарился текст, – и сказал:

– Вот я раз был в зоопарке…

– Ты был в зоопарке тыщу раз.

– Это анекдот.

– А.

– Ну вот, я раз пошел в зоопарк, поскольку слышал, что это, типа, лучший зоопарк в мире. Ну и, понимаешь, захотел увидеть сам.