– Спасибо, – сказала она.

– Не. За. Что, – ответил Джейкоб дурашливым роботским голосом, совершенно беспричинное включение которого могло быть только отражением беспокойства о тех эмоциях и действиях, которых они от себя вроде бы ожидали теперь. Или Джулии так показалось.

Чистя зубы, Джейкоб думал: «Что, если у меня не встанет?» Джулия, чистя зубы, выискивала в зеркале то, чего не хотела бы видеть. Джейкоб побрызгал по пять секунд «Олд спайса» на каждую подмышку (хотя во сне не потел и особенно не ворочался), обтер лицо пенкой для нормальной и жирной кожи (хотя у него была сухая), затем нанес ежедневый увлажняющий лосьон широкого спектра с фотозащитой на 30 (хотя солнце село несколько часов назад, а спать ему предстояло под крышей). Он еще подмазал лосьоном в проблемных зонах: вокруг ал (это слово он узнал только благодаря невротичным поискам в «Гугле»: Бедный Йорик, где алы твоего отсутствующего носа), между бровями и над верхними веками. У Джулии схема была посложнее: умывание лица основным тоником, нанесение суперсильного ночного восстанавливающего крема с витамином А, увлажняющего крема, нанесение вокруг глаз осторожными постукиваниями подтягивающего мультиактивного ночного крема от «Ланком». Джейкоб отправился в спальню и сделал растяжку, над которой неизменно потешались все домашние, зато на ее необходимости для человека с сидячей работой настаивал мануальный терапевт, и она действительно помогала. Джулия почистила зубы нитью «Орал-би глайд», которая, хотя одновременно и кошмар для экологии и мошенничество, спасала ее от рвотных позывов. Джейкоб вернулся в ванную и использовал самую дешевую нить, какую нашел в аптеке: нитка и есть нитка.

– А щеткой? – спросила Джулия.

– Минуту назад. Бок о бок с тобой.

В ладонях Джулии без следа исчезла плюшка крема для рук.

Они перешли в спальню, и Джейкоб сказал: «Надо отлить», как всегда говорил в такой момент. Вернулся в ванную, заперся, выполнил свой одинокий вечерний ритуал и для полной видимости спустил воду в унитазе, которым не пользовался. Когда он вернулся, Джулия сидела на кровати, привалившись спиной к спинке, и втирала в бедро согнутой в колене ноги ночной крем «Л’Ореаль» с коллагеном. Джейкобу нередко хотелось ей сказать, что в этом нет необходимости, что он ее будет любить такой, какая она есть, так же как и она будет любить его; но желание чувствовать себя привлекательной было частью ее натуры, так же, как это было частью и его натуры, и это тоже следовало любить. Джулия собрала волосы сзади.

Джейкоб потрогал настенный коврик с изображением морского сражения, увенчанным лентой с надписью «Война 1812: Американский инцидент» и заметил:

– Мило.

Помнит ли она?

Джулия сказала:

– Пожалуйста, вели мне не звонить детям.

– Не звонить детям.

– Ясно, я не должна.

– Или позвони им. Отпускной фундаментализм не для нас.

Джулия рассмеялась.

Перед ее смехом Джейкоб никогда не мог устоять.

– Иди сюда, – позвала она, похлопав рядом с собой по кровати.

– Завтра у нас большой день, – заметил Джейкоб, подсветив сразу несколько аварийных выходов: им нужно отдохнуть, завтрашний день важнее сегодняшнего вечера, он не расстроится, если она скажет, что устала.

– Ты, наверное, вымотался, – сказала Джулия, слегка перенаправив ход событий, – она переложила бремя решения на Джейкоба.

– Ага, – ответил он, почти вопросительно, почти принимая роль. – Да и ты ведь тоже, – предлагая ей принять ее роль.

– Ложись, – попросила Джулия, – обними меня.

Джейкоб погасил свет, положил, не складывая, очки на прикроватную тумбочку и лег на кровать, подле своей уже десять лет как жены. Джулия повернулась на бок, устроив голову у мужа под мышкой. Он поцеловал ее в макушку. И теперь они были сами по себе, без истории, без мертвых звезд, по которым предстояло плыть.