— Я…это…вот бумаги…подписать…— ну вот, мямлить начала, а все так хорошо начиналось.

Протянул мне руку, а я протянула в ответ свою и пожала. Вдруг у них все так здороваются? Не важно мужчины или женщины.

Он вопросительно поднял одну бровь и потом произнес ровным голосом:

— Я вообще-то хотел документы взять.

— Да??? — испуганно отдернула лапку, — простите…я подумала…

Да, твою мать! Сама себя не узнаю. Тупость какая-то напала. Это все он меня сбил! Своим суровым взглядом! Антоша, блин!

— Я все еще жду, — сделал пальцами манящее движение.

Я взяла себя в руки, улыбнулась кое-как и протянула ему несчастные листы. Только бы он не подумал, что я того, не в себе. Хотя, действительно, маленько из колеи вышла. Странно. Я обычно весьма стойкая барышня, но тут пробрало.

В этот момент вспомнила своих родителей, убежденных в том, что у меня ничего на этой работе не получится, и я, печально поджав хвост, приползу к ним на коленях, покаюсь и попрошу устроить меня в школу, на полторы ставки.

Ну уж нет. Не дождутся. Это моя работа! И с Антоном Дмитриевичем я тоже разберусь! В любом случае, он один лучше, чем тридцать человек в классе.

А то, что суровый такой — не беда, исправим. 

Пока он просматривал бумаги, я осматривалась по сторонам, пытаясь придумать тему для разговора. В голову, как назло, ничего не приходило, пока не натолкнулась на золотистую табличку у него на столе, с красиво выгравированным именем.

Северный Антон Дмитриевич.

Надо же! 

— У вас очень красивая фамилия! — выдала вдохновенно, — вам идет.

— Знаю, — ноль эмоций, от бумаг даже не оторвался.

— Нет. Я серьезно. Вам очень-очень идет. Я, кстати, знавала вашего тезку. У нас в школе тоже был Антон Северный, представляете? Сущий кошмар, а не человек! 

— Да вы что? — наконец соизволил оторваться от бумаг и перевел на меня внимательный взгляд.

Я сразу как-то воодушевилась, перья распустила, в улыбке растеклась и продолжила его грузить подробностями своей школьной жизни:

— Здоровенный, толстенный, жуткий тип! Неопрятный! Вечно потный!

— Ничего себе! — сочувствующе покачал головой.

— Да! Он доводил учителей, конфликтовал почти со всем классом. Мне вообще прохода не давал!

— Уму не постижимо. Неужели такое бывает? — сокрушенно поцокал языком.

— Представьте себе, еще как бывает. Мне кажется, директор, учителя, да и все остальная школа перекрестились, когда он наконец ушел. Вообще не понятно, как продержался все одиннадцать классов.

Глаза у Антона Дмитриевича как-то особо свирепо сверкнули. Наверное, он тоже негодовал, что у него где-то бродит настолько бездарный тезка.

— Может, на самом он умный был, — предположил осторожно.

— Неее, — я уверенно махнула рукой, — вот вы умный, работаете в такой хорошей фирме, людьми руководите, в компьютерах разбираетесь, а там вообще труба была. Два плюс два равно семь и «жы-шы» пиши через ы.

— Надо же… — протянул задумчиво, и, откинувшись на спинку стула, продолжал внимательно меня слушать, а я довольная тем, что завладела его царским вниманием вещала дальше:

— Даже боюсь представить, что с ним дальше стало. 

— Может, взялся за ум? Изменился? Нашел дело по душе?

— Вряд ли. Скорее улицы где-нибудь метет.

Снова глаза сверкнули.

— Или вагоны разгружает. Или… — замялась, не зная, какую еще теорию выдвинуть.

— Тележки в супермаркете возит? — он предложил свой вариант.

— Да-да, — согласно закивала головой. 

Надо же, мужик меня с полуслова понимает! Мы с ним на одной волне! Это победа!

— Вас-то он почему задевал? — поинтересовался Антон Дмитриевич, чуть склонив голову на бок.