– Только представьте! – шепнул мне Троусон. Он почти что бегом пересекал пространство комнаты, словно готовился одолеть весь путь до Бетельгейзе пешком. – При пятикратной продолжительности жизни мы с вами, Дик, совсем еще дети. Все мои научные достижения, все образование – и ваши тоже! – это лишь начало! Господи, да за такую жизнь запросто можно освоить пять разных профессий… подумать только, чего мы смогли бы достичь за такую жизнь!

Я кивнул. Я и сам думал о книгах, которые успел бы прочесть, и о книгах, которые успел бы написать, если бы моя жизнь продлилась дольше, а профессия рекламщика оказалась только прелюдией к дальнейшей карьере. Опять же, я еще ни разу не был женат, не заводил семьи. Времени не хватало, вот почему. А теперь, в сорок, вроде как и поздновато уже. Но если сорок – это так, пустяк по сравнению с тремястами…

Спустя шесть дней пришельцы вышли. И назвали цену. Они, мол, полагают, что им удастся убедить свой народ изготовить для нас некоторое количество ревитализаторов, если…

И это «если» оказалось немаленьким. То есть совсем даже не маленьким.

– Видите ли, – почти извиняющимся тоном сообщили они, – наша планета весьма бедна расщепляющимися материалами. Редкие планеты, богатые радием, ураном или торием, давно уже открыты и эксплуатируются другими расами, а нам, скромному народу с Бетельгейзе IX, вести войны за чужие территории не позволяют наши этические принципы. А у вас довольно много радиоактивных руд, которые вы используете преимущественно в военных целях и для медицинских исследований. Первое заслуживает порицания, а второе при наличии ревитализаторов станет просто ненужным.

В общем, в уплату они хотели наши расщепляющиеся материалы. Все, без остатка, как бы невзначай добавили они.

Ну да, это нас слегка озадачило, чтобы не сказать – оглушило. Но возможные протесты стихли, даже толком не начавшись. Из всех уголков планеты доносилось оглушительное «Продано!». Отдельные выкрики генералов и лоббистов ВПК мгновенно потонули в этом хоре. Подали робкий голос и ученые, занимавшиеся физикой элементарных частиц, – ну, на тех вообще внимания не обратили.

– Что, наука? Какая наука? Да занимайтесь своей наукой без урана – за триста лет вы, поди, еще и не такого наоткрываете! – примерно так звучало мнение подавляющего (и это мягко сказано) большинства.

Наутро Организация Объединенных Наций превратилась в головной офис всемирной горнодобывающей корпорации. Государственные границы сменились складами необогащенного урана, мечи в срочном порядке перековали на лопаты. Практически все способное держать в руках кирку население записалось добровольцами в шахтеры, посменно – по два-три месяца в году – добывая уран и все такое прочее. Пролетарии всех стран объединились с буржуа. Энди и Денди любезно предложили свою помощь. Они нарисовали на контурных картах места перспективной разработки, пусть раньше повышенной радиоактивности там и не наблюдалось. Они передали нам совершенно фантастические, но при этом хорошо читаемые чертежи устройств для добычи урана из бедных руд и обучили нас если не понимать их устройство, то по крайней мере успешно ими пользоваться. Они не шутили. Они хотели все до последнего грамма. А потом, когда процесс пошел без сучка без задоринки, они улетели на Бетельгейзе исполнять свою часть сделки.

Следующие два года оказались самыми восхитительными в моей жизни. И, думаю, точно так же чувствовали себя все остальные на Земле, правда, Альварес? Осознание того, что весь мир работает сообща, работает радостно и счастливо ради жизни… Лично я завербовался на Большое Невольничье озеро в Канаде, и сомневаюсь, чтобы кто-то моего возраста и сложения выдал на-гора больше урана, чем я.