И поэтому Эдвин так легко отстал от мальчишки, за которого был отдан весьма дорогой артефакт?

Вероятно.

Иначе не помогли бы ни документы об опеке, которых просто-напросто не позволили бы выправить, ни матушкино заступничество.

- Это все-таки ребенок.

- Довольно сообразительный ребенок. На хозяина его мы вышли. Полагаю, отчасти поэтому ему и дали отставку. Все же мальчишка – примета. И яркая.

- Как… он?

- Как и было вам обещано. Пьет. Страдает. Всем жалуется на жизненную несправедливость. Играет. И проигрывается. Нам удалось собрать приличное количество векселей, поэтому, если вдруг господин Кларенс не пожелает с вами общаться, намекните, что сговорчивость – в его интересах.

Из тумана выступила женщина. И Эдвин вздрогнул.

- Это…

Высокая. И стройная. Строгое лицо. Волосы зачесаны гладко, убраны под жемчужную сетку. Платье старинное. Взгляд…

Губы шевельнулись.

- Вы ошибаетесь, бабушка, - Эдвин выпрямился. – Мой отец…

- Спокойно, - Чарльз удержал его у черты. – Не стоит. Помнишь? Её нет.

- Но я же вижу.

Фигура распалась, вылепив другую. И этого человека Чарльз узнал.

- Зар? Ты? Что с тобой…

- Я потерялся, - ответил человек из тумана, и Чарльз услышал его. – Я… хрень какая-то случилась. Все было хорошо… я видел… аукцион видел. Безумие. Как ты и предполагал.

Чарльз вцепился в руку. Проклятье, если Эдвин решит шагнуть в туман, удержать его не получится.

- А потом… меня пригласили для частной беседы. Такой… обстоятельной. Я подумал было, что раскрыт. И да, правильно. Револьвер вот… решил, что без боя не сдамся. Но мне весьма вежливо объяснили, что пусть происходящее не совсем законно, но власти давно уже смотрят на эти игры сквозь пальцы. Особого вреда они не причиняют, наоборот, позволяют удержать общественные пороки в узде.

Твою же…

Человек провел руками по лицу.

- Мне предложили деньги. Много. И еще помощь. Сказали, что я могу подняться высоко. Куда выше, чем с твоей поддержкой. Намекнули, что кое-кто из стоящих над нами давно в деле. Что братья есть везде. Или сами, или сочувствующие идеям общества.

- А ты?

- Согласился. Не сразу. Сомневался. Приводил доводы… видно, слабо. Актер из меня и вправду дерьмовый. Но мне показалось, что поверили. Колечко вот вручили.

- На тебе не было колец.

- Сняла, стало быть.

- Кто?

- Девушка… надо было приходить с девушкой… Элиза… Элиза Сюррей…

- Она же из конторы.

- Я бы и не пошел с чужой. А она… мы вышли. Меня пообещали проводить к месту… к месту, где я должен был принести клятву. На крови. Я… хотел отказаться. Говорил, что про клятву не предупреждали. Что в этом случае мне нужно подумать. Это ведь клятва…

Фигура из тумана начала рассыпаться.

- Зар…

- Она ударила в спину… укол… я почувствовал укол… и хотел обернуться… быстро… падаю… подхватили… вниз нести…

Голос его слабел.

- Зар! Ты жив! Ты…

- На алтарь… они несли, но…

Он все-таки рассыпался, выпустив кого-то, Чарльзу незнакомого. Господин в старинном костюме подошел к черте, ткнул в нее носком и сказал:

- Какая отвратительная примитивность!

И исчез.

Должно быть, оскорбленный до глубины души. А следом из тумана вышел Змееныш. Он был плотным и казалось, что еще немного, и его фигура обретет цвета. А то и вовсе он оживет.

Почему бы и нет?

- Скучал? – его улыбка была ослепительна.

Этого нет.

Это иллюзия на самом-то деле.

- Да что ты понимаешь в иллюзиях, - Змееныш остановился на границе круга. – Такой же зашоренный придурок, как и мой папенька.

Он был в той же одежде, роскошной и нелепой, мятой, украшенной пятнами крови, которые блестели ярко, как драгоценные камни.